Мои рыдания ввели всех в транс. Мне дали всего несколько секунд, чтобы оплакать потеряю, после чего два здоровенных санитара вывели меня прочь. Усадили в какой-то коморке, вроде как санитарной комнате, подальше от шокированных родственников, ожидающих вестей о своих близких из других операционных. Меня не стали ни в чём винить. Не посмели. Отпоили успокоительным, но даже не позаботились о кровавых разводах на коленях и таких же кровавых следах, что дорожкой отмечали мой путь из операционной. Влили два стакана воды, чтобы я не иссох от потери влаги, которая лилась из меня солёными слезами.

Мне что-то говорили, но я ничего не понимал. Потерял счёт времени и опомнился лишь в мгновение, когда передо мной появились Полин и Уэйн. Они только что потеряли единственную дочь, но не позволили себе сломаться, как я. Они нуждались в не меньшем утешении, но им пришлось утешать меня. Полин прижимала меня к своей груди, поглаживая по голове, словно заботливая мать, которой у меня никогда не было. Уэйн молчаливо сидел рядом, разделяя со мной скорбь, но храня своё горе глубоко внутри.

– Он выжил, Шон. – Шептала мне Полин, но я не понимал, что она имеет в виду. – Он жив. Твой сын. Ты должен собраться, потому что теперь тебе придётся любить его за двоих.

У меня родился сын. Истина, которую я не мог до конца познать. Подарок судьбы, который я не мог до конца принять из-за той цены, что пришлось за него заплатить. Я сам сделал этот выбор. Я сам убил свою жену.

Я проснулся в холодном поту за полчаса до будильника. Давно мне не снился тот день, когда жизнь перевернулась на триста шестьдесят градусов. Когда моя жена умерла, чтобы подарить жизнь сыну.

Проторчав в душе лишние десять минут в попытках смыть сладковатый привкус пота и ужасы того дня, я приехал на работу раньше обычного. Лишь бы поскорее взять в руки инструмент и пустить всю свою боль в правильное русло. Но едва я переступил порог офиса, как меня встретил насупленный взгляд Франклина Таннера.

– Ко мне. – Было его отнюдь не вежливое приветствие. – Живо.

Босс не питал ко мне тёплых чувств. Это началось с того самого момента, как я стал отпрашиваться по семейным обстоятельствам, чтобы отвезти Криса на приём к врачу или еженедельные занятия с одним из специалистов узкого профиля. Франклин был единственным, кто знал о болезни моего сына, но это волновало его гораздо меньше законченных проектов и прибыли, капающей в его кошелёк. Он успел устать от моих частых отлучек, а я – от его постоянных упрёков. За последний месяц не помню такого дня, чтобы я сбежал с работы пораньше или попросил отгул – шестое марта не в счёт – поэтому такое холодное отношение изрядно удивило меня.

Прикрыв за собой дверь, я примостился на стул для посетителей напротив стола босса, и приготовил голову для ушата грязи, который тот собирался на меня вылить.

– Какого чёрта, Тёрнер? – Выпалил Франклин на своём привычном языке.

– Можно поконкретнее?

– Не смей юлить со мной. – Огрызнулся он и сложил руки на груди. Эта поза делала его ещё шире, нежели грознее. Ему бы самому поработать «в поле», чтобы сбросить лишних десять кило, которые подпоясали его от сидячего образа жизни. – Слышал, ты свинтил с объекта в субботу. Вот я и спрашиваю, какого чёрта?

Дьявол. Готов поспорить, что племянничек успел настучать на меня. Ему бы такое рвение да в работе – цены бы не было.

– У меня возникли срочные семейные обстоятельства.

Широкие брови Таннера схлестнулись на переносице.

– Я только и слышу, что о твоих семейных обстоятельствах. Когда это закончится?