– Нас отправили немного поговорить, – объяснила Лана. – Если я ему понравлюсь, он на мне женится.

– Так не надо ему нравиться! Пукни на улице, или заругайся матом – сам убежит! – предложила я. – Потом сделаешь круглые глаза и скажешь матери, что ты тут не при делах.

– Я не хочу маму обманывать.

– А замуж за пчеловода хочешь?

К тётушке Нелли они поехали на машине, вероятно, жених решил произвести на Лану неизгладимое впечатление, и путь в несколько минут его вполне устраивал. Вернулись быстро, часа не прошло. Лана, вся так же скованная и тихая, смотрела себе под ноги, её кавалер, всё так же, довольно улыбался. Значит, она ничего не выкинула и ему понравилась, вот дурочка! Теперь пойдёт замуж за первого встречного!

Гости засобирались домой. Как только их торжественно проводили, Гульнара повернулась к дочери:

– Что скажешь? – она посмотрела Лану, села, сложила руки на груди.

– Лучше утопите меня сразу, – выдохнула Лана.

Гульнара недовольно хмыкнула. Что, спрашивается, не понравилось дочери в женихе? Обстоятельный, серьёзный, для своего возраста даже очень серьёзный, просто находка для девушки. Умный, между прочим, вон сколько про пчёл знает. У них есть участок земли, который приготовлен специально для будущего дома старшего сына. Разве плохо жить своим хозяйством, с надёжным и работящим мужем?

– С ним – плохо. Он мне не нравится, – Лана пыталась сопротивляться.

– Гульнарочка, уважаемая… – вмешалась я.

Хозяйка в первый день знакомства разрешила называть себя по имени, и я этим пользовалась. Всё равно мне её сложное отчество не запомнить.

– Как она за незнакомого парня замуж пойдёт? Лана же его совсем не знает, – продолжала я, не обращая внимания на недовольное лицо Гульнары.

– Жизнь долгая – узнает, – отрезала Гульнара. – Я её отца до свадьбы три раза видела, и ничего. Живём достойно, детей вырастили, уважаем друг друга. Правда, родить ещё не смогла, но это не моя вина – Бог не дал мне больше деток.

Она развернулась и ушла в пристройку. Лана начала убирать со стола, судорожно вздыхая и то и дело вытирая капающие на посуду и сладости слёзы. Я решила сходить за Роксаной, вдвоём мы что-нибудь придумаем. А то Лана, бедняжка, с самого утра ревёт, я за год столько не наплачу.

До Роксаны я не дошла, меня перехватил Альдамир. Специально, что ли, прогуливался по нашей улице?

После традиционных приветствий спросил:

– Жених приезжал?

– Приезжал, – с вызовом ответила я. – Ты бы ей хоть позвонил, что ли, кавалер называется. Или написал.

– Я писал, она телефон выключила. Вика, не хотите с Ланой на речку сходить? Прогуляться, пока погода хорошая.

То есть не хочу ли я увести из дома Лану и, под моим прикрытием, дать ей пообщаться с Альдамиром? Хочу, конечно.

Я вернулась. Моё желание прогуляться Гульнара встретила благосклонно, и мы с Ланой поспешили к речке.

Они присели в стороне и тихо шушукались, Альдамир держал Лану за руку, она не сводила с него глаз. Я собирала красивые камушки, кидала их в пенящуюся, хоть и мелкую речку и думала. Если бы меня вот так отдали замуж, супруг вернул бы благоверную в первый же вечер, в крайнем случае, на следующее утро. В борьбе за свободу я бы не стеснялась в средствах, и муж бы очень пожалел, что связался с такой подлой, хитрой, злой и предприимчивой мегерой.

Да, не ужиться мне в подобном менталитете. Я понимаю, что Лана не может спорить с матерью, но чем плохи истерики, слёзы, запугивание родителей страшным будущим и, как тяжёлая артиллерия, желанием умереть молодой, но незамужней? Это, конечно, жестоко и вообще крайний вариант, но все же лучше, чем, глотая слёзы, идти под венец.