Потом к Джамилю:

– Нам назад сдать десять метров, в чём проблема? Что вы, как подростки, упёрлись?

Оба молча развернулись, сели в машины, я заняла своё место возле Джамиля, и мы поехали назад. Руслан тоже отъехал, повернул в сторону, теперь из-за угла соседней улицы торчат только капот его внедорожника.

– Поехали, – сказала я Джамилю.

– Нет, пусть он первый едет, – хмуро ответил тот.

Я выглянула в окно:

– Руслан! Проезжай, мы тебя пропускаем! – прокричала я.

Ещё немного здесь поживу, научусь орать через всю улицу, жестикулировать и приобрету акцент. Не пора ли домой?

– Вы проезжайте! – закричал из-за угла Руслан.

Джамиль заглушил двигатель. Мы стояли каждый на своём месте и чего-то ждали.

Я вышла из машины, махнула Джамилю:

– Можете оба здесь до вечера торчать.

Пошла вперёд, дошла почти до машины Руслана, когда Джамиль догнал меня на своей «Ниве» и открыл пассажирскую дверь:

– Вика, извини. Садись, пожалуйста, – попросил он.

Ехали молча, на краю села я спросила:

– Джамиль, вы девушку не поделили, или он детском садике твой горшок занимал? Чуть не сцепились на ровном месте!

– Извини, – повторил Джамиль. – Давняя история, не обращай внимания. Ты долго-то не гуляй, скоро дождь пойдёт, – он показал на тёмную грозовую тучу, надвигающуюся на село.

Я посмотрела на небо – ничего страшного. Лана рассказывала, что над селом часто собирались тучи, наверное, здесь, наверху, их задерживало направление ветра. Тучи полдня гуляли туда-сюда, небо то темнело, то светлело, а потом они благополучно уплывали в сторону, поливали дождями долину.

14. Глава 14

Я сняла в нескольких ракурсах вросший в землю старый дом, покосившуюся от времени калитку с печально повисшей щеколдой, заросший травой двор. Дом точно был нежилой, и я позволила себе подойти поближе. Грязные, в трещинах окна, синяя краска на рамах облупилась, под ней почерневшее от времени дерево. Кривые ступени изъедены жучком, одна совсем провалилась. На крыше растёт небольшой зелёный куст – природа яростно занимает всё освобождённое человеком пространство.

Грустная картина, навевает мысль о бренности бытия. Ничто не вечно. Когда-то здесь жили люди, красили окна и ремонтировали крышу, варили варенье в большой жёлтой кастрюле. Кастрюля с отколотой эмалью и ржавыми боками и сейчас торчала из-под крыльца. А теперь здесь никого нет, пустой двор зарос крапивой и полынью.

Я снимала всё подряд: стайку весело позванивающих колокольчиками коз на дороге, одинокую корову, деловито протрусившую мимо, большую, с острым клювом и недобрым взглядом птицу на ветке, необычный высокий камень на обочине дороги, формой похожий на древнего идола. Дорога круто уходила вверх, я решила пройтись и пофотографировать село издалека.

Если забраться на небольшую кручу, вид будет ещё лучше, и старый дом попадёт в кадр.

Я поднималась осторожно, цеплялась за кусты и смотрела, куда поставить ногу – не хватало ещё навернуться и что-нибудь себе сломать. В кармане требовательно зазвонил телефон. Мама. Надеюсь, у неё всё хорошо, иначе почему она так упорно звонит? Ничего, сейчас залезу наверх и наберу её. Тут лезть всего-ничего, метров пять, не больше. Или даже меньше.

Наверху я сразу позвонила маме.

– Вика, когда вы возвращаетесь? – сходу спросила она.

– Что произошло? Ты здорова? Можем завтра уехать, – заволновалась я.

Мама замялась:

– Нет, нет, я вас не тороплю. Тебе нравится, Костику тоже – он мне сегодня звонил, отдыхайте… Понимаешь, мне надо поговорить с вами обоими.

– Телефон не подойдёт?

– Нет. Но ты не волнуйся, ничего срочного. Тем более я уже приняла решение.