Всё осложнялось тем, что в прямом подчинении Феликса оставили часть людей, работавших над поимкой Брандона. И если сам Феликс ещё хоть как-то пытался сгладить углы, соперничество «новых» и «старых» гвардейцев стремительно набирало обороты.

Немало новеньких были уверены в том, что старая гвардия нечиста на руку – иначе как ещё объяснить, что Брандон чувствовал себя в городе настолько уверенно. Сам Феликс такого утверждать не мог – «король нищих» рано или поздно появлялся в каждом мало-мальски экономически значимом городе. Другой вопрос, что они обыкновенно менялись чаще, а то и вовсе власть делилась между двумя-тремя группировками, которые постоянно соперничали между собой, тем самым лишь помогая офицерам делать свою работу.

Власть Брандона была прочной и удивительно долгой, поэтому версия, что никто из гвардейцев не замарал себя по меньшей мере взятками, казалась неубедительной. Но так как мёртв не только Брандон, но и все его ближайшие подручные, а нового преступного лидера не было и в помине, Феликс считал неразумным ворошить осиное гнездо. Гораздо более перспективным ему казалось не раскачивать лодку, а предотвратить усиление кого-то из оставшейся местной шпаны настолько, чтобы претендовать на место почившего лидера.

Но если сам он был готов сглаживать углы и игнорировать политическую возню, просто стараясь делать свою работу, его команда была настроена куда менее дипломатично.

Не все они хотели оставаться в Антре. И новое назначение планировали использовать для карьерного рывка – любой ценой. А Феликс регулярно оказывался между молотом и наковальней, вынужденный разбирать дрязги своих подчинённых и людей Конрада.

Его команда ждала доверия. Конрад – того, что Феликс усмирит не в меру ретивых подчинённых и не станет отсвечивать сам.

На какое-то время они пришли к компромиссу – не ставить напарниками новых и старых гвардейцев. Но это только усугубило раскол, и теперь, когда людей вновь смешали, каждый день возникали какие-то стычки.

На этот раз дело было скверным. Руфин не просто не согласился с видением своего напарника, он обвинял местных гвардейцев в халатности и грубом нарушении правил обращения с заключёнными – а это тянуло даже не на штраф, а куда более суровое наказание. Конрад пойдёт на такое, только если будут железобетонные доказательства – а их нет. Слово заключённой против слова гвардейцев…

Феликс отчаянно желал найти способ наладить работу. Пока же вместо этого приходилось погружаться в каждый вопрос лично, что становилось всё сложнее.

– Вызывали? – Тео был мрачен. Проигнорировав взгляд исподлобья и дерзкий тон, Феликс максимально миролюбиво кивнул на стул перед своим столом и возблагодарил богов, что Руфин подошёл в ту же минуту, избавив Феликса от выслушивания очередного нытья.

– Офицер Тео, офицер Руфин, вы наверняка знаете, зачем я вас пригласил. Ваши протоколы по делу Клементины Доу расходятся, и нам нужно решить этот вопрос.

– А что тут решать? – скривился Тео, – Клементина – проститутка. Об этом весь город знает. Она обокрала мастера Зеро и оклеветала его. Оказала сопротивление при аресте. Посидит, подумает над своим поведением, и дело с концом.

– А ты пока будешь к ней со скидкой наведываться? – съязвил Руфин, – то, что девушка спит с кем-то вне брака, ещё не значит, что её можно иметь кому угодно без её согласия.

– Странно, что ты такой принципиальный. С такой рожей как у тебя, по доброй воле тебе бы даже шлюха не дала. Или ты не против целибата?

– Хватит.

Феликс сдержал жгучее желание бахнуть кулаком по столу и устроить обоим выволочку за неуважительное поведение. Были проблемы и посерьёзнее…