Сойер опять выругался и, следуя за седаном, одновременно сообщал по телефону свои координаты. К счастью, в середине рабочего и учебного дня улицы были относительно пустыми.

Резко свернув за угол, седан подлетел на бордюрном камне и едва не опрокинулся, правые покрышки лопнули, он потерял скорость, а потом вообще заглох.

– Стоять! – приказал Сойер, остановившись позади седана.

Он ненавидел пешие погони. Но подозреваемый, естественно, бросил свою машину и побежал.

Черт! Схватив запасную пару наручников и сунув их в задний карман джинсов, Сойер выскочил на тротуар.

– Стоять! – крикнул он снова. – Полиция.

Подозреваемый не остановился. Сойер последовал за ним с легкостью, которую приобрел на ежедневных пятимильных пробежках. Он бегал в любую погоду не ради удовольствия, а чтобы не упускать придурков вроде этого. Он гнался за ним через двор, прыгал через изгородь, мчался по улице, крича любопытным «прочь с дороги», затем продирался сквозь какие-то заросли. Сократив расстояние, он схватил парня за свитер, и оба рухнули на землю.

Приземление получилось жестким, подозреваемый лежал на спине, безвольный как тряпичная кукла. Прекрасно, нечего сказать. Он убил его.

Однако парень застонал, и Сойер обрадовался. Меньше бумажной работы, если нарушитель жив. Придавив его коленом, он потянулся за наручниками.

– Так что это было?

Подозреваемый тряхнул головой.

– No comprendo ingles[1].

No problem[2]. Сойер кое-что знал по-испански. Он мог сказать «дай мне пиво», «брось оружие, придурок» и, к счастью для этого идиота, мог также зачитать ему права.

Потребовалось еще два часа и уйма писанины, прежде чем Сойер наконец освободился. Но всплеск адреналина все еще требовал выхода, поэтому за неимением лучшего способа успокоиться Сойер направился в гимнастический зал.

Несколько раз в неделю он встречался там со своим другом Мэттом Бауэром – окружным лесничим и своим спарринг-партнером.

– Ты мог бы попытаться сделать это с кем-нибудь, кто даст тебе отпор, – заметил Сойер, наблюдая, как Мэтт бьет кулаками по боксерской груше.

Тот повернулся и окинул его взглядом.

– Мне больше подходит груша. Ты выглядишь слабым, Томпсон.

Сойер улыбнулся. Оба знали, что он всегда в отличной боевой форме. Мэтт ответил ему улыбкой. Он был одним из немногих в Лаки-Харборе, кого не пугали габариты шерифа. И не без оснований, поскольку Мэтт – бывший коп из Чикаго, а такого парня ничем не прошибешь.

– Неудачный день?

– Да. Я сломал ноготь.

Мэтт ухмыльнулся:

– Баба!

Следующие тридцать минут они безжалостно выбивали друг у друга победу, но в конце концов растянулись на мате, ловя воздух.

– Хочешь рассказать мне о своем геморрое? – спросил Мэтт, когда немного оправился.

– Не хочу, – прохрипел Сойер, изучая потолок и дожидаясь, пока стихнет шум в ушах.

– Я уверен, это не женщина. У тебя ее нет. Ты всех распугал.

– Отстань от меня.

– Ты не в моем вкусе, приятель, – хихикнул Мэтт. – Я люблю отзывчивых и красивых. Значит, работа?

Это его жизнь, подумал Сойер.

– Я бы выбил из тебя больше, только уже не чувствую ног.

– Ну и кто из нас баба?

Фыркнув, Мэтт сумел встать.

– Пойду-ка я в душ.

Сойер лежал еще пару минут. Избыток адреналина и энергии он израсходовал, тело расслабилось. Теперь бы найти силы, чтобы встать. Сжимая болевшие ребра, он с трудом поднялся и увидел перед собой Хлою.

Она была одета для тренировки: в черные короткие штаны и желтое спортивное бра, – но Сойера остановило не это.

– Тебе дали пинка под зад, шериф.

– Черта с два.

– Не знаю. – Хлоя подняла голову, чтобы взглянуть на него. – По крайней мере твой разгоряченный друг встал на ноги с большей легкостью, чем ты.