Мать ушла, оставив Ладу одну в этом огромном доме, и девочка вдруг поняла, что ей совсем не хочется по нему бродить. Все здесь пугало ее, все было странным, чужим, неприветливым. Даже бассейн смотреть не хотелось – что она, бассейнов не видела? Девочка пожалела, что не пошла вместе с матерью. Но делать было нечего. Лада решила прямо в коридоре поиграть с новой куклой и дождаться возвращения матери. Она опустила куклу на ковровую дорожку, так что пластмассовые ноги почти утонули в невероятно пушистом алом ворсе, и сказала густым басом:

– Так, дочка, а теперь давай-ка поучимся ходить. Если упадешь – тебе не будет больно. Но падать все равно не надо.

Она так увлеклась, что не услышала шагов за спиной и не заметила, что за ее возней наблюдает полная круглолицая девочка с черными кудряшками на лбу. Кожа девочки была слишком бледной, губы пухлые и вялые. Зато черные юркие глаза так и прожигали Ладину спину.

Но та была слишком занята с куклой, чтобы смотреть по сторонам. Опомнилась, когда услышала над своей головой чужой надменный голосок:

– Кто ты такая и почему пачкаешь наши ковры?!

Лада вскочила на ноги, подхватила куклу и во все глаза уставилась на незнакомую девочку.

– Кто ты такая, ну? – грозно повторила та, не давая ей опомниться.

– Я – дочка Любови Андреевны, – потрясенная наглостью девчонки, пробормотала Лада. – И я пришла к ней в гости.

– Ка-а-кой еще такой Любови Андреевны? – в нос протянула чужая девчонка. – Это Любки-горничной, что ли?

– Не смей так называть маму! – насупилась Лада.

– А что это за уродина у тебя в руках? – никак не прореагировала на ее запрет незнакомка. – Гос-споди, ну что за страшилище! Ты на какой помойке ее подобрала?

– У тебя и такой нет! – гордо объявила Лада и крепко прижала к груди родительский подарок.

– У меня нет?! – Черные глаза девочки чуть не вылезли из орбит, брови и вовсе уползли под кудрявую челку. – Да у меня такое есть, что ты увидишь – и умрешь на месте от зависти. Давай иди за мной! – И она уверенно зашагала по коридору.

Лада так растерялась, что закусила губу и молча потрусила следом.

Они остановились перед одной из дверей. Девочка немного замешкалась на пороге, потом оглянулась на Ладу и торжественно распахнула обе створки. Лада вошла – и оцепенела на пороге.

Комната, очень большая, даже больше той, в которой обитали малышка с няней, была вся заполнена куклами. Большинство из них сидели в стеклянных витринах по периметру комнаты. Почти все были величиной с небольшого ребенка, и на какой-то миг Ладе показалось, что в комнате полно заколдованных детишек. Эти куклы лишь отдаленно походили на тех, которые Лада привыкла видеть в витринах магазина. Их лица словно светились изнутри нежнейшим румянцем, сияли широко распахнутые глазенки, губы, казалось, вот-вот зашевелятся, и Лада услышит, о чем куклы говорят между собой. Она не смела пошевелиться от ужаса: а вдруг хозяин дома специально заманивает сюда детей и превращает их в кукол?

А черноволосая девочка чувствовала себя совершенно спокойно и по-хозяйски прогуливалась между игрушек.

– Можно… подержать одну? – униженно прошептала Лада.

– Бери, – сквозь зубы процедила девочка.

Лада огляделась и с благоговением взяла в руки ту куклу, что была к ней ближе остальных, сидела на расписном детском стульчике. Это был пупс в голубом комбинезоне, удивительно похожий на ребенка, которого держала на руках няня. Лада положила его на руку и почувствовала нежнейший шелк пушистых волос. Казалось, пупс смотрел ей прямо в глаза из-под наполовину прикрытых густыми ресницами глаз. На миг Ладу охватило чувство, близкое к религиозному экстазу.