И может поэтому ты и залипаешь как насекомое на мухоловку.

Тебе чудится тайна, которой может и нет ни хрена. Все лишь у тебя в голове. Гребаный морок.

У нее даже фамилия какая-то хищная. Коршунова. И взгляд соответствующий – прицельный, наэлектризованный, глубокий. Такой взгляд очень странно смотрится у юной девчонки девятнадцати лет. Задержишься со зрительным контактом и можно будто в другую реальность провалиться.

Это не флирт – это другое. Это пробирает до волновых мурашек и вставших дыбом волосков.

Она не сладкая, в ней нет ванильки. В ее волосах запутались йод и соль, в глазах плескается токсикоманский керосин.

А внутри она наверно соленая и густая. Словно кровь. Как в песне. Только еще с привкусом железа, будто девственница, и это будет в первый раз…

Сука, я точно знаю, что у нее с Фомой все было. Пару раз я видел, как они зажимаются, сваливая в спальню на чьей-нибудь даче. И подыхал потом всю ночь, думаю, какого хрена этому придурку досталось то, что я караулил уже полтора года, блять!

Ему просто повезло. Я тогда уезжал на стажировку в Китай на год. Когда отчаливал, Эндж еще страдала по своему бывшему, который связался с ее сестрой, а, вернувшись, обнаружил, что моя кудрявая паранойя уже с Фоменко. И между ними все уже было.

Да и плевать…

В моих навязчивых фантазиях все равно все пропитано пОтом, зноем, морским йодом и кровяным железом.

Текила любовь блять.

Хотя какая нахрен любовь, конечно.

Просто в один момент залип на ней. Сам не понял, вскользь… Но было не достать, она все время не обо мне мечтала.

Подкатил раз как-то тупо. С другими ведь срабатывало, и я особо и не старался.

Обиделась. Послала. Я тоже мысленно послал. Подумаешь, цаца…

Но уже не мог не отслеживать украдкой. Все радары настроились на ее цыганские кудри.

И это как укус комара расчесывать. Постепенно довел сам себя до заражения крови, хотя мог просто мимо пройти и больше не вспоминать.

И даже ведь перегорело в какой-то момент. Когда увидел их с Богданом в первый раз после Китая.

Думал, отрубило, но нет.

Лишь трансформировалось в хроническую неизлечимую болезнь со вспышками рецидивов.

Обострение строго по графику – стоит подойти ближе, чем на метр.

И меня как пьяного ведет. В ушах шумит, сердце вязнет в густой, раскаленной крови, и по позвоночнику прокатываются токи.

Ведьма кудрявая… Тянет.

Но я избавлюсь от этой херни. Ничего в Эндж нет реально особенного, я просто слишком долго думаю об этом.

Фантазирую уже не про секс даже, а про что-то вообще непонятное типа встретить рассвет, сидя на червивом бревне на берегу нашего озера у дома. Идиот…

Вот сейчас трахну ее и все пройдет. Я в этом уверен. Почти.

***

Коробком по серной спичке,

Словно ногтем по стеклу.

Из груди дыханье вышло,

А вдохнуть я не могу -

Тянет.

Ярким огоньком консоли,

Тенью темной на стене,

Птичкой, запертой в неволе,

Образом в тревожном сне

Тянет.

Бьющейся на шее жилкой,

Пальцами на рукаве,

Смехом, речью слишком пылкой,

Предназначенной не мне,

Тянет.

Наказанием, проведением,

Предназначенной судьбой,

Вызывающей сомнение,

Прожигающей тоской

Тянет.

В отражении зеркальном,

В окружении огней,

Тянет.

Это пока тайна.

Притянись ко мне смелей!

(Стихи от TinaVokh)

Уперев подошву кроссовки в край низкого столика, стоящего передо мной, я растекаюсь по кожаному дивану и лениво цежу минералку из стеклянного горлышка.

На балконе "Винсклаба" не так шумно, как на танцполе внизу, но, для того, чтобы поддерживать нормальную беседу, все равно надо или орать, деря глотку, или буквально облизывать собеседнику ухо, пока пытаешься что-то донести.