***

– София, отомри!

Пробивается сквозь стучащее в ушах сердце глубокий ровный голос. Вакуум постепенно отступает, а я во все глаза, боясь моргнуть, смотрю на стоящего передо мной самоуверенного, самовлюбленного небожителя, непонятно как оказавшегося в моей крохотной квартирке.

Гроссо… Это, черт подери его сраную душу, сам Алекс Гроссо. Родной брат Макса, покойного мужа Лизы.

Сипло втягиваю в себя воздух, который совсем не хочет поступать внутрь, чтобы… нет, не высказать этому невозможному человеку всё, что думаю о его напыщенной заднице и всей семейке Гроссо в целом, а просто послать… Чисто по-русски… далеко и насовсем.

– Ты… да, ты…

– Успокойся, – обрубает жестким голосом, явно уловив мой настрой.

Взгляд тяжелый, открытый, неумолимый, будто из нас двоих именно он пострадавшая сторона, а не я.

Что? Да как он смеет!

Открываю рот, собираясь сделать очередную попытку показать хозяйку положения. Правда, отсутствие одежды и хлипкое прикрытие в виде одеяла, сводят на нет мою смелость, а звонок в дверь вообще сбивает с мыслей.

Вздрагиваю от удивления, умудряясь при этом всхлипнуть. Ко мне только Лиза приходила. Но теперь-то… кто?

Смотрю испуганными глазами на самоуверенного брюнета, а тот меня читает, как открытую книгу. Потому что сразу поясняет:

– Это парни завтрак принесли.

Парни? Завтрак? Господи, какой бред.

Качаю головой, а Алекс, пробежав по мне глазами, добавляет:

– Я жду тебя на кухне. Не задерживайся. Нам нужно поговорить.

– Убирайся прочь, – совладав с голосом, который все равно немного дрожит, указываю пальцем на дверь.

– Нет.

Спокойный ответ. Тяжеловесный. Непреклонный. Такой, что сомнений не возникает: его фиг с места сдвинешь, если он решил.

– Жду на кухне, София.

– Ты имя узнал? – прищуриваюсь, вспоминая ночной разговор в машине.

– Я всё узнал, – кивает самоуверенно куда-то в бок, – не только его.

Перевожу непонимающий взгляд в сторону и замечаю тонкую папку на краю журнального столика.

– Всё? – сиплю, чувствуя, как кровь отливает от щек.

Нет, только не это. Не надо всё. Господи, пожалуйста. Я третьего удара не переживу.

– Жду на кухне.

Повторяет еще раз и уходит, а я откидываюсь на подушку и на секунду прикрываю ладонями лицо.

Сонька, вот это попала ты в переплет. Врагу не позавидуешь. Нужно срочно избавляться от этого типа и ехать в больницу к Лизе. Впереди похороны. Вторые за три месяца. Господи, дай мне сил. Стираю, катящиеся одну за другой слезы, кусая губу, чтобы заглушить всхлип.

Но через минуту, с громким свистом резко выдыхаю и подрываюсь с кровати. Рано себя жалеть. Надо действовать.

***

– О чем ты хотел поговорить? – начинаю с места в карьер, заходя на кухню.

Я успела заправить постель, принять душ, одеться и почистить зубы, но кипящая ненависть в груди не только не исчезла, наоборот, набрала еще большие обороты. Но это всё ерунда, я привыкла сдерживаться и не демонстрировать посторонним своё внутреннее состояние. Потому что мои проблемы и заботы никому не важны, они – лишь повод для болтунов почесать языками, перемывая кости.

Чистосердечное сочувствие в наше время – слишком дорогое удовольствие, чтобы раздаривать его направо и налево. Люди закрылись и стали черствее. Но можно ли их судить, если и я – такая же?

Гроссо совершенно не ведется на мой вопрос, не спешит говорить. Лишь медленно скользит карим взглядом от наверченной кое как гульки на голове, не люблю, когда волосы лезут в глаза, плавно спускается на лицо, чуть задерживаясь на губах. Под пронзительным взглядом прикусываю нижнюю. Не дразню, само собой так выходит. Но потемневшие омуты и чуть более шумный выдох улавливаю и в самый последний момент заставляю себя не отшагивать назад в испуге.