И глаза. Они тоже обжигают. Но всего секунду. А после в потемневшем взгляде невозмутимость и лед.

Какой ты настоящий, Белый? Это маска? А что под ней?

Тяну руку к лицу. Вижу, как Федор дергается назад, уходит от контакта.

Но мне интересно. Любопытно. Колючий ли подбородок? Щетины не видно. Но Федор смуглый от рождения, даже после бритья подбородок будет колоться.

У отца так. В детстве мне нравилось, когда папа щекотал меня щетиной. Я смеялась.

Сейчас — не до смеха.

Мои пальцы скользят по твердому подбородку. Сжатым губам.

Белый перехватывает мое запястье. Сжимает.

— Не нужно, — цедит он.

Рывком убираю пальцы дальше. Сжимаю ладонь в кулак. Кончики покалывает от ощущения прикосновения к горячей коже.

Я с трудом отвожу взгляд. Хочется плакать. Потому что кажется, будто Белый меня сейчас ненавидит. Почему? Я ведь ничего не сделала!

— Пустите! — шепчу я. Он послушно разжимает руки.

Вижу, как он уходит, чеканя шаг. Отворачиваюсь. Прячусь в огромном доме. В своей комнате. Родные меня поймут. Сегодня был сложный день. Все устали. И я устала.

***

3. Глава 3

Белый смотрит в окно. Какая сигарета по счету? Сбился.

Тачка припаркована у входа, но так, чтобы не попадаться на глаза. Через окно-витрину четко просматриваются столики. На улице уже стемнело. В зале ресторана — яркий свет. Федя может торчать здесь вечность, или столько времени, сколько понадобится.

Девочка поправляет очки. Хмурится. Смотрит на экран ноутбука.

Федя устраивается удобнее, упирается затылком в подголовник.

Глаз не отвести, какая эта девочка красивая.

А он — ебаный сталкер, иначе не скажешь.

Уже две недели Федя мотается по городу. У него отпуск. Можно взять, да свалить на острова, на море, да даже к матушке в деревню. Но нет, Белый таскается за девочкой, как ударенный кирпичом по затылку.

Он знает ее расписание. Знает, с кем, где и во сколько встречается. Знает, что заказывает на обед. Во сколько просыпается. Знает, что спит она одна.

Так бы Федю унесло в край, окажись у Надии какой-нибудь хахаль. Ноги бы вырвал и в жопу вставил.

Надо что-то решать. Думать надо.

Отпустить. Все равно же не выйдет ничего путного. Даже мечтать не стоит.

Федя мотает головой. Отвинчивает крышку с бутылки с водой. Пару глотков, крышку на место, а прохладное стекло прижимает ко лбу.

Черт! Ему же тридцать четыре. Сколько у него баб было? Всех не упомнить. В молодости накуралесил так, что вспомнить тошно. Чего ж его так повернуло на девочке?

Переломным моментом в своей биографии Белый считает ту ночь, когда Слава забрал пьяную Полину из ночного клуба. Тогда отношения друга с Полиной Владиславовной только набирали обороты, не все было гладко. И Архипова вырубилась еще в заведении. Пьяные подружки тоже особо ничего не понимали. Феде пришлось развозить девчонок по домам. Вернее, Алину Мухтаровну он перепоручил парням. А вот Надию повез сам.

Сейчас все кажется Феде понятным. А тогда, сидя в машине и рассматривая девочку, Белый был не готов к такому повороту.

Вздыхая, Федя ловит в памяти ту ночь. Девочка смешно сопит, уронив руки на колени. Очки в тонкой оправе сползают на самый кончик носа. Кажется, вот-вот упадут.

Федя перехватывает их, снимает, попутно случайно касаясь щеки.

Белого сражает этот контраст: ощущение бархата кожи под грубыми пальцами. Он не верит, что такое вообще бывает. Странное ощущение.

Наверное, просто кажется.

И Федя уже чуть настойчивее гладит девочку костяшками пальцев по щеке. Легко скользит к подбородку, по тонкой шейке, тормозит у ворота блузки, над верхней пуговицей.