— Ясно, — хмуро кивает Белый, закрывает дом, идет к припаркованному во дворе джипу. Пока тот греется, Федя распахивает ворота, бросает Никитичне: — На заднее садитесь.

Белый выруливает со двора. До дома старухи добирается за пару минут. Свет в окнах горит. Через стекла видна суета. Видать, той девчонке действительно хреново, раз в избушке набивается полдеревни народа.

Перед Федей расступаются. Он не снимает капюшона. Проходит вглубь комнаты.

Зачем? Просто знает, что должен войти, а не ждать, когда пассажирку притащат в его тачку.

Белый делает два шага. Взгляд прыгает по лицам жителей деревни. Тормозит в одной точке.

Замирает. Ключ, зажатый в руке, падает на пол с глухим звуком.

Спутанные темные волосы. Бледная кожа. Круги под глазами. Щеки впалые. Но не узнать ее — невозможно.

Белый судорожно со свистом втягивает воздух в легкие.

Родная, девочка моя… Как ты здесь?

Но все это потом. Сейчас Федя летит вперед. К ней.

Ладони обжигает горячая кожа малышки. Надия без сознания. Дыхание неровное. Испарина на лбу.

За спиной Феди охают-причитают старухи.

— Вирус такой нынче ходит, — доносится до Белого, — в позапрошлом месяце так померла ж Машка Авоськина. Температура за сорок. Пока скорая доехала, уже и похоронить успели.

— Да сплюнь три раза! Авоськина от водки сгорела!

— Я тебе говорю, от вируса!

Федя хватает малышку на руки прямо так, в одеяле.

Не весит ничего совсем. Тонкие косточки скул выделяются под кожей. Кожа, и без того нежная, становится фарфоровой, почти прозрачной.

Белый сжимает зубы до хруста. Несется к тачке. Осторожно укладывает девочку на заднее сиденье.

Федю колошматит изнутри. Но снаружи — лед. Иначе не довезет. А такое просто исключено.

Не успевает захлопнуть дверь. Подается ближе. Прижимается ртом к горячему лбу.

— Я здесь, родная, я рядом, — шепчут, как мантру, губы.

Она не слышит. Федя это понимает. Но земля уходит из-под ног, когда он разбирает сиплое:

— Федя-Федечка!

Господи, ну какой он «Федечка»? Он Белый. Федя Белый. Максимум — Федор Львович.

Но спорить некогда.

Федя прыгает за руль. Мчит вперед, по размытым дорогам. Крыльев нет, а летит.

Потому что его девочка за его спиной.

***

За рекордное время Федя добирается до районной больницы. В приемных покоях темно, но Белый всех поднимает на ноги. Включая главврача и санитарок.

Вопрос денег не стоит. И седовласая женщина средних лет это понимает.

После первичного осмотра в присутствии Белого врач ставит диагноз. ОРВИ. Но поскольку организм девушки истощен, обычная простуда выдает такие кульбиты.

Как и сердце Феди.

Он видит, как сильно изменилась девочка. Тонкие косточки выступают под одеждой. Кажется, Белый может спокойно сомкнуть пальцы на ее талии.

Как же так, родня? Зачем…

— Подскажите, я ведь не ошиблась? Это вы приезжали с нашим губернатором? — несмело и вежливо интересуется главврач.

Федя хмуро кивает. Он не любит пользоваться служебным положением в личных целях. Да и нет уже, той службы. Но сейчас Белый готов даже душу дьяволу продать.

А Слава поймет, поддержит.

— Мы сейчас поставим укол и систему, — продолжает говорить врач, — постараемся снизить температуру. А после будем наблюдать.

Федя обводит взглядом палату. Судя по всему, это что-то типа VIP. Но к херам такую випку, если через щели в окнах дует ветер, а на голову сыпется штукатурка.

— Тут вы правы, — вздыхает женщина, — бюджет нам не выделяют. А собственных средств, как вы понимаете, нет.

Федя садится на табурет рядом с койкой. Берет тонкую ладошку в свою. Перебирает хрупкие пальчики.

Ему срать, как он выглядит сейчас. Санитарки пялятся на него, под любым предлогом заглядывая в палату.