Я поставила на поднос апельсиновый сок и чай, затем с усмешкой посмотрела на Андрея. Он с вызовом вскинул бровь, ожидая моего ответа.

– Мне вообще на тебя плевать, – заявила я.

Василевский наклонился к моему уху и я, растерявшись, вздрогнула.

– Тогда не следи за мной с балкона, – негромко проговорил он. Отстранившись, Андрей подмигнул мне и взял поднос. – А то страшновато становится.

– Даже не представляешь, как ты раздражаешь меня, – я действительно была уже на взводе.

– Очень важная инфа, – беспечно ответил он.

Взяв тарелку с пюре и котлетой, Василевский направился к столику, за которым сидела Аня. Я прожгла его спину ненавистным взглядом и пошла следом.

– Я уже проголодалась, вы очень долгие, – грустно вздохнула дочь, когда мы сели за стол.

– Твоя мама любит поболтать, – вооружившись вилкой, Андрей принялся разламывать куриную котлету.

– Она болтушка, – жуя, кивнула Аня.

Я подперла рукой подборок, уставившись в окно, на тёмную гладь бассейна.

– Ты не будешь ужинать? – спросил Василевский.

– Не буду, – ответила я.

– Мам, ты что, худеешь? – вскинула брови дочь.

– Нет, – слабо улыбнулась ей я. – Просто не хочу есть.

– Странно, – наклонившись к Андрею, прошептала Аня, – обычно мама много ест.

– Я все слышу, – строго посмотрев на дочь, сообщила я. – Ешь, блины остынут.

Даже чай я пила через силу. Когда рядом Андрей, я не на шутку волновалась. Одно лишь его присутствие заставляло все внутри переворачиваться. Его запах, его взгляд. Все одновременно родное и чужое. Столько воспоминаний, столько чувств. И столько боли. Это просто сводит с ума. Столько лет пыталась забыть эти серые глаза, эти губы, но все зря. Он снова рядом. И относится ко мне так, будто ничего не было между нами. Возможно, для него тот год ничего не значил, возможно, любила только я.

– Расслабься, – донёсся до меня его голос.

Я вырвалась из водоворота мыслей и недоуменно посмотрела на Андрея. Он, облокотившись на спинку стула, наблюдал за мной.

– Я и не напрягалась, – глотнув чая, отозвалась я.

– Оно и видно.

– То, что тебе видно, оставь при себе, – я мило ему улыбнулась, чтобы дочь ничего не заподозрила.

Андрей лишь головой покачал. В отличие от меня, он чувствовал себя намного спокойнее.

– Так здорово, что мы подружились, – макнув блинчик в сметану, Аня радостно улыбнулась Андрею. – Да?

– Да, таких подруг у меня еще не было, – отозвался тот со смехом в глазах.

– А ты ведь не уедешь отсюда? – с надеждой спросила у него дочь. – Знаешь, все мои друзья уезжают. – жуя, она скрестила руки на груди. – А я остаюсь здесь. Приходится каждый раз дружить с кем–то еще.

Василевский пожал плечами.

– Пока не собираюсь.

– Очень жаль, – буркнула я.

– Ты что–то сказала? – уточнил он.

– Говорю, в чай добавила слишком много сахара, – натянуто улыбнулась ему я. – Очень жаль.

Андрей ответил мне такой же улыбкой. А глазами прожигал насквозь.

– Не любишь сахар?

– Иногда его слишком много, – кивнула я. – Аж тошнит.

– Да? А меня тошнит от куриц, – признался Андрей. – Как начнут кудахтать, так хоть уши закрывай.

Я снова улыбнулась, мечтая его прикончить.

– Но тут нет куриц.

– Разве? – удивился он. – Я видел одну на столе. Видимо, докудахталась.

Я сдвинула брови на переносице. Андрей ухмыльнулся, не сводя с меня нахального взгляда.

– Мам, я возьму мороженое? – обратилась ко мне Аня. – Смотри, блины я доела!

– Возьми, – оторвав тяжелый взгляд от бывшего, кивнула я. – Только немного, хорошо?

– Хорошо! – дочь вылезла из–за стола и побежала за десертом.