– Как можно не любить сладкое? – она посмотрела на меня, как на больного. – Ты странный.

Я изогнул бровь, хмыкнув.

– Ты лазишь по деревьям и пугаешь людей, а странный – я?

– Ага, – Аня снова весело улыбнулась и даже кивнула. Затем развернула конфету и ловко закинула ее к себе в рот. – Мне, значит, больше конфет достанется. А ты сиди голодный.

Я насмешливо посмотрел на неё, но ничего не ответил.

– Знаешь, у меня аллергия на орехи, – прожевав, с доверительным видом призналась девчонка. – Однажды я покрылась пятнами и стала похожа на божью коровку!

После этого она расхохоталась так, что на нас обернулись проходящие мимо мужчина и женщина.

– У меня тоже аллергия на орехи, – усмехнулся я.

– Вау! – почему–то обрадовалась Аня. – Мы с тобой точно подружимся!

– Это вряд ли, – с ленцой отозвался я, наблюдая за тем, как по струям фонтана скользит свет от фонаря.

– Почему? – удивилась девчонка.

– Не дружу с мартышками, – абсолютно серьезно сообщил ей я и, не сдержавшись, вдруг рассмеялся, заметив, как она сердито наморщила лицо. Уже забыл даже, когда в последний раз меня что–то так сильно смешило.

– Ты вредный, бэ–э, – она вытащила язык и скосила глаза на нос. – Это ты! Фу, некрасивый!

Я запрокинул голову на спинку лавки и снова расхохотался. Заметив это, Аня принялась корчить и другие рожи, а потом уже и сама звонко рассмеялась.

– Вот ты где! – послышался возмущённый голос. – Я же сказала быть возле отеля! А ты куда убежала?

– Мам, я тут дядю Пепельницу смешу! – весело сообщила ей Аня. И, скорчив очередную гримасу, добавила: – вот, смотри! Смешно, да?

Я поднял взгляд на Леру. Она была одета в лёгкий сарафан на бретелях. Темно–каштановые волосы распущены – мягко падали на плачи и грудь. На загорелом лице с узким подбородком ярко выделялись ее глаза, напоминающие сейчас листья мяты.

И вроде ничего в ней нет такого – я видел много девушек красивее ее. С длинными ногами, большими сиськами и задницей, как орех. Но потянуло когда–то почему–то именно к Лере. К веснушчатой, нескладной девчонке, которая сначала говорит, а потом думает.

– Смешнее не бывает, – ее строгий голос вывел из раздумий. – Не делай так больше!

– Но ты же сама меня так научила, – обиженно сказала Аня, скрестив руки на груди.

Лера покраснела, растерянно приоткрыла рот. Я даже не удивлён. Какая мать – такая и дочь.

– Все, идём, – велела она. – Пора ужинать.

– Пепельница, поужинаешь с нами? – повернувшись ко мне, весело предложила Аня.

– О–о, этот дядя не привык к обычной еде, – язвительности в голосе бывшей хоть отбавляй. В глазах – вызов и насмешка. – Так что ему точно не место за нашим столом.

– Поужинаю, – глядя не на Аню, а на ее мать, я поднялся с лавки. Она явно не ожидала этого и ее выражение лица – лучшая награда за все колкости в мой адрес. Наклонившись к ней, я хмыкнул: – Выкусила, девочка?

Лера недовольно сжала губы вместе, испепеляя меня своим взглядом.

– Сам ты девочка, – прошипела она. И наиграно весело, как ни в чем не бывало, сказала: – хорошо, значит идём ужинать. Аня, давай руку!

И мы действительно пошли на ужин. Втроём. Если бы кто–то сказал мне, что я когда–нибудь ещё раз встречу Леру и пойду ужинать с ней и ее ребёнком, я бы посоветовал этому кому–то завязывать с травой. Но реальность не отменишь – это действительно происходит. И, если честно, меня даже забавляет ход событий. Особенно, сердитые взгляды бывшей, которыми она то и дело меня одаривает.

10. 7.2

Он согласился. Действительно пошел с нами на ужин! Зачем он это делает? Неужели не может оставить нас в покое?