– Маньяк, – бормочет Вика, пока я оторопело пялюсь.

– А вот тебя нет, Протасова. Не позвал бы, – ржет Тоха. – Ты и без вето интерес не вызываешь.

– Пошел ты!

– Пошел.

После ухода Шатохина ненадолго повисает тишина.

– Ну, что обсудим дальше? – спрашивает Фильфиневич полушутливым тоном. – Ориентацию, веру, сексвыносливость, степень влюбчивости?

– Сексвыносливость? – морщится Сашка.

– Степень влюбчивости? – одновременно с ним переспрашивает Соня. – Разве бывают какие-то степени?

– Естественно, – заверяет ее Филя. – Кто-то каждый день и в первую встречную, а кто-то раз – и не вырвешь, блядь.

И снова мы с Артемом, будто примагничиваемся взглядами. Сейчас это столкновение подобно удару. Хлопок, и рассыпаемся искрами. Вся нервная система вспыхивает. После успешного возгорания начинает пульсировать и орать сиренами.

Мои глаза переполняются влагой, а Чарушин вдруг ухмыляется.

– Кончайте про яды, – выдает так легко. – Лучше уж про сексвыносливость.

– Тохи нет, – ржет Сашка. – Некому хвастаться и мировые рекорды бить.

– Точно. Наш чемпион. Гордость нации, – продолжает Артем и тоже смеется.

«Кончайте про яды…»

Я так напряжена, что кажется, достигнут какой-то критический предел. Чудом достойно все это выдерживаю.

Однако… Финал вечера меня размазывает.

– Что?! Просишь, чтобы я ночевала с Чарушиным? – ошеломленно смотрю на оттеснившую меня к дому сестру. – Сонь, ты в своем уме?

Музыка все еще взбивает воздух басами. Но пульс в моих висках бомбит гораздо агрессивнее. Сердце отчаянно трещит по швам. В страхе, что разлетится, как полгода назад, опасливо притормаживаю дыхание.

– Мы с Сашей хотим остаться вдвоем, а свободных комнат нет… – тараторит Соня, но на эмоциях ее голос срывается. – Ну, пожалуйста, Лиз! Все что угодно для тебя сделаю! Чара согласился уступить нам свою спальню, а ты выделываешься. Ну, что тебе стоит? Это ведь не кто-то чужой. Чарушин нормальный. Тебя не обидит. Кровать большая, одеяла – два. Вы и не заметите друг друга!

Я всю эту кипу текста мимо своего сознания пропускаю. Цепляюсь за одну-единственную фразу.

– Он согласился? – переспрашиваю задушенно, еле слышно.

Пока ищу Артема глазами, мои внутренности, словно по команде, сбегаются в самый центр груди и сжимаются там в одурело-пульсирующий комок. Жду, когда его разнесет на куски. Это ведь неизбежно. Конечно же, неизбежно. Едва наши с Чарушиным глаза встречаются, происходит этот разрыв.

Задыхаюсь и внезапно начинаю злиться.

– Так он согласился? – повышаю голос.

Какого черта все опять от меня чего-то хотят? Чего добивается Чарушин? Почему не идет спать со своей Протасовой? Снова смотрю на него и пытаюсь понять: либо ему настолько плевать на мое присутствие, либо… Чувства остались?

Гнев сходит так же резко, как появился. Сдуваюсь, как шарик.

– Да, Артем согласился, – заверяет сестра. – Сказал, не проблема.

Хмыкаю и усмехаюсь.

– Ясно, – выдыхаю слегка потеряно. – Для него не проблема, я же… Сонь, я с ним и наедине остаться боюсь… Не то что в одну кровать лечь… Вчера хотела поговорить, даже в темноте слова из себя не выдавила! Извини, конечно… Я пас. Не могу.

Соня хмурится.

– А что вчера было? Ты же говорила, что все в прошлом?

– И что? Сколько можно мне эти слова вспоминать?!

– Ладно, ладно… Не нервничай. Не буду. Я просто не понимаю… – замолкает неожиданно. Словно в мозгу у нее что-то щелкает… Знаю эту фишку. – Ну, хорошо. Хорошо, Лиз. Скажу ему, что ты против.

– Кому скажешь?

– Артему, кому еще?

Махнув рукой, отходит. В последний момент ловлю ее ладонь.

– Подожди…

[1] Фрог (англ.) – лягушка.