Дома я говорила по-китайски, в школе — по-русски. Вот только писать иероглифы меня никто не учил, поэтому, когда встал вопрос, куда пойти учиться, мы семьей дружно выбрали факультет международных отношений, доучивать язык. Моя мама, которая по-русски зовется Ольгой, родилась с торговой жилкой, и бизнес циркулирует у нее в крови. Она знает все азы продаж и может заставить любого человека купить то, что ему даже не нужно! После расставания с папой она поняла, что в Китае заработает в разы больше, чем здесь, но очень хотела, чтобы я выросла «за границей». «Тут и образование бесплатное, и народу меньше», — утверждала она. В китайской культуре является нормой, когда оба родителя пропадают на работе, а детей растят бабушки и дедушки. Вот и мы последовали современной традиции.

Моя предприимчивая родительница начала бизнес с открытия небольшого бутика на главном рынке товаров для экспорта в городе Гуанчжоу на юге страны; когда продажи стали стремительно расти, она начала расширяться, открывая все больше точек с разным ассортиментом. Ее товары нацелены преимущественно на российский рынок, и с клиентами она общается свободно по-русски.

В этом году я закончила школу, поступила на платное отделение в самый лучший университет города. Дедушка, которого я ласково называю «вайгон», с чувством выполненного долга уехал обратно в Поднебесную, поселив внучку жить в общежитии, где я и встретила Алю.

— Эти чулки постоянно спадают вниз! — жалуется она, в очередной раз подтягивая их. — Бли-и-ин, нет! Стразиком зацепила! — Аля уставилась на длиннющий ноготь, который только что сделал большую дырку в районе ее колена.

Мы решили, что сегодня для такой важной миссии должны выглядеть сногсшибательно! А это было бы невозможно без маникюра настоящей жрицы любви. Налепили длиннющие «ногти» на клей, удерживающий их так сильно, что, боюсь, эти накладные потом будут сходить вместе с моими настоящими коготками. Сверху украсили маленькими, сверкающими всеми оттенками разврата стразиками.

— Большая дырка, да? — Я так же расстроилась, как и подруга, ведь над образом мы работали долго и тщательно.

— Вот тут, смотри, сразу в глаза бросается! — Она указывает на левую ногу.

— Плохо видно, блин! Надо было взять очки! — Щурюсь, пытаясь сделать картинку перед собой четче.

— Ага, очки в ночной клуб? Скажешь тоже! — И с этим точно не поспоришь, а свои единственные контактные линзы я потеряла пару дней назад, когда сняла их в общественном туалете в универе. — Короче, я их снимаю, а то смотрится ужасно.

Она медленно стягивает оба чулка вниз, избавляется от туфель, а затем возвращает их уже на босые ноги.

— Ты и без них выглядишь шикарно! — поддерживаю ее.

— Приехали! — отвлек нас мужской голос спереди.

— Так быстро? — удивились мы обе.

— Сто рублей!

Я достаю банкноту в пятьдесят рублей, Аля — мелочь из сумки, мы складываем все вместе и протягиваем ему. Не прощаясь, выходим из машины, синхронно одергивая платья вниз.

Красные лакированные туфли на самом высоком каблуке, который мне когда-либо приходилось носить, украшают мои и без того длинные ноги. Одинаковые ярко-алые платья на двух девушках смотрятся по-разному. Я стройная блондинка с короткими до плеч прямыми волосами, Аля — брюнетка с более аппетитной фигурой, ниже меня ростом на десять сантиметров. Темноту улицы «освещает» обаяние красоток, готовых покорить эту ночь! Звук цокающих каблуков следует за нами шлейфом до входа в «Экстаз», где уже на улице слышна громкая танцевальная музыка.

— Ты готова? — Чувствую, что коленки дрожат: то ли от ночной прохлады, то ли от страха.