Продолжая глядеть в окно, Евгений начал говорить.

— Кать, прости меня, я сейчас делаю тебе больно. Но ты же сильная. Я знаю, что ты со всем справишься. Ты сможешь...

Он помолчал, собираясь с мыслями, потом тихо продолжил, — А она слабая, Кать. Она не сможет без меня... Она не справится. Поэтому я ухожу от тебя. Прости меня, если сможешь.

— Ты влюбился? Кто она? Я её знаю? — голос Кати был спокоен, даже слишком спокоен.

— Влюбился? Не знаю... — он тяжело вздохнул, — Я запутался Катя. Но это не играет никакой роли. Это Ирина, внучка тёти Клавы.

— Ирка? Она же беременна. Это твой ребёнок?

— Мой. Так получилось... Я тогда...

— Избавь меня от подробностей. Не надо мне это, — Катя резко встала. Находиться в одном помещении с мужем ей было тяжело, она сглотнула и хрипло произнесла:

— Вещи сам собери. На развод подашь, и детям... Детям тоже сам скажешь, — пошла к выходу.

— Кать, может, детям ты объяснишь? У тебя это точно получится лучше, — Женька повернулся и посмотрел на неё умоляюще. Оглянулась и Катя.

— Ты офигел, Ковалёв! Ты нас бросаешь, а по какой причине, должна объяснять — я? Что, по-твоему, я должна им сказать? Что я сильная, и поэтому ты с нами жить не хочешь, или... — она хотела высказаться грязно, грубо, но оборвала себя, досчитала мысленно до десяти, переводя дыхание, успокаиваясь, усмиряя гнев.

— Я ухожу, когда вернусь, чтобы тебя здесь уже не было, — бросила она через плечо и пошла к дверям.

— Кать, ты говорила, что у тебя какие-то новости? — спросил вдогонку Евгений.

— Новости? А, новости, — Катя обернулась и грустно засмеялась. — Эти новости, Ковалёв, тебя теперь не касаются.

Она вышла на улицу и пошла на задний двор, там за баней упала на землю и глухо застонала, вцепившись зубами в рукав кофты. В груди разрастался огненный комок, боль охватила всё её тело, Катю сотрясала крупная дрожь. Она плакала и смеялась одновременно.

— Я думала, нашей любви ничего не страшно. Купила нам путёвки, дурочка. Хотела внести чего-то свеженького, оживить в наш брак. Брак, которого уже, оказывается, нет, он уже внёс... свеженькую, — прошептала Катя и тихо завыла, хотя хотелось орать во всё горло. Но она не могла себе этого позволить. Она не хотела, чтобы муж узнал, насколько ей было плохо от его предательства. Она же сильная. Она справится...

Катя вспомнила, как Ирка, восемнадцатилетняя девчонка, которую она встретила недавно у магазина, шарахнулась от неё, тараща испуганные глаза. Она тогда ещё подумала, что это с ней. Теперь-то понятно, что. Знает кошка, чьё мясо съела. Как же он мог? Она же совсем ещё девчонка. У Ирки пузо месяца на четыре. Как долго он с ней? А впрочем, какая теперь разница, если он с ней, а не с ними.

Разум никак не хотел воспринимать действительность. Катя не могла представить, что теперь Женька будет жить не с ней, не с их детьми, а с Иркой. И что у него там тоже скоро появится ребёнок.

«Как он сказал? — Ты сильная, ты справишься. Я сильная, потому что рядом был ты. Я всегда знала, что ты поддержишь, поможешь. А теперь я одна, одна, одна... Брошенка».

Сколько она там пролежала, она не знала. Наревевшись, тяжело поднялась с земли, зашла в баню, умылась. Посмотрела на себя в зеркало и горько хмыкнула. Красавица да и только. Глаза опухли, губы искусаны. Тихонько пошла в дом. Муж сидел на крылечке. Возле ног стояла сумка с вещами.

— Как ты, Катя? — спросил он.

— Нормально. Ты же сам сказал, я сильная, — она прошла мимо него и закрыла двери на крючок. Сползла по стене на пол и попыталась выдохнуть. Дышать никак не получалось, и Катя испугалась, что сейчас умрёт и оставит своих детей одних. Женщина откинула голову назад, старательно отгоняя от себя дурные мысли. Не думать, не думать об этом. Она облизала пересохшие губы и попробовала выдохнуть. Получилось с трудом, но получилось и выдохнуть, и вдохнуть. Екатерина так и сидела под дверью до самого утра, старательно дышала и решала, что она будет теперь делать дальше.