Лилия Петровна моментально меняется в лице и отшатывается от меня. Затем поднимается и отступает, посматривая на меня как неразумное дитя.

Я понимаю, что она все равно расскажет и мужу, и сыновьям, и через некоторое время они обо всем узнают, если захотят поучаствовать в операции по спасению Виты, девочки из прошлого. И мне нужно придумать как отгородить их, чтобы решать вопрос исключительно самостоятельно. От колких мыслей голова пухнет, но я отчаянно вывожу на лице сдавленную милую улыбку, больше похожую на оскал дикой твари.

—Мы помиримся, просто сейчас время тяжелое, знаете ли…нервы. В компании проблемы, я еще со своими подозрениями, такое бывает. Решили разъехаться, это ведь со всеми случается.

—Не знаю, Вит, мой муж во время ссор не душил меня, — неживым голосом отвечает Лилия Петровна.

—Он не душил, что вы. Просто…это сложно, но все совсем не так, как вам кажется, — уперто гну свою линию, перебирая пальцами плетение теплого свитера. Я все словно на вертеле кручусь.

—Встань с пола, немедленно!

Механически повинуюсь просьбе, но делаю это не так уж и быстро, потому что голова вращается. Приходится сначала усесться на пуф.

—Все хорошо, правда. Спасибо, что зашли, но не стоило вмешиваться. Мы сами разберемся.

—Вита, домашнее насилие — это всегда опасно, тебе кажется, что вы просто выясняете отношения, а в следующий момент ты умираешь, пойми это! Я так потеряла сестру, она тоже говорила, что ее муж всего-то эмоционален в плане выяснения отношений! А затем она умерла от рук такого нервного и эмоционально, но бесконечно любящего мужа! —Лилия Петровна срывается на крик, а мое дыхание застревает в глотке.

Агапова прикрывает глаза, а затем продолжает:

—Если тебе нужна помощь, ты должна сказать мне немедленно! Юра, Марк, Влад, я — мы все поможем! — в глазах истинное желание помочь, но я прикусываю язык.

Лишь киваю. А перед глазами у меня маячат мигающей вывеской слова Германа. Неужели он пошел настолько далеко? Неужели он способен на все? И зачем ему я? Только если…не все так гладко, как он себе обрисовал.

—Спасибо, но помощь мне не нужна.

Наш молчаливый диалог взглядами продолжается пару минут, а затем женщина уходит к себе не прощаясь со мной.

А я приваливаюсь к стене, прокручивая в голове все произошедшее. Дальше с большим трудом заставляю себя встать, собрать все ценное, что только может быть у меня в доме, и пойти в ближайший ломбард, чтобы сдать за бесценок.

Много это или мало? Для меня вся жизнь и дело не в деньгах, а в ярким воспоминаниях о родителях. Мать собирала украшения, отец картины и монеты, все это — они, напоминание о тех, кого я больше не увижу. Напоминание о том, что это все, что у меня есть.

Есть мгновения, которые хочется прокручивать в голове снова и снова, а есть мгновения, от которых хочется удариться головой о стенку несколько раз. Такими стали мои последние воспоминания о родителях.

«—Папа, что ты несешь?! Да как ты можешь такое говорить?! Мы уже муж и жена! — я плакала, прижимая руки к груди. Отец кричал, что Герман меня использует, что хочет добраться до его денег. Помимо денег папа не видел ничего. Даже то, что его дочь на самом деле ожила.

—Как я могу? Как я могу говорить правду, да? Да ты ослепла! Я никогда не приму его, никогда, что бы он не предпринял, я слишком хорошо вижу гнилое нутро, дочь. Слишком хорошо. И если ты хочешь с ним быть, то забудь, что у тебя есть отец! И я не оставлю тебе ни рубля. Посмотрим тогда, на сколько хватит твоего горячо любимого Германа! Поженились они! Совет вам да любовь!