— Ну и как? — кивает мама.

— Эмм, нормально, — отвечаю на автомате.

И ловлю себя на мысли, что почти ничего не усвоила из прочитанного. Голова забита совершенно другим.

— Значит тебе понравился Истерн? — вкрадчиво спрашивает мама. Она ухватилась за мои слова, брошенные за ужином, и теперь явно хочет развить тему.

— Да, но я все равно уеду, — пресекаю ее попытку отговорить меня.

— Не начинай, — возражает она.

— А я не начинаю. Это уже решено.

Вздохнув, мама трясет головой и резким движением ставит ноги на пол.

— Ну как же так?! Ведь Дима столько сделал для тебя!

— А я его об этом просила?! — огрызаюсь в ответ, устав слушать про своего благодетеля. Я хмурюсь: мне что теперь надо Диме в ноги кланяться за то, что он оплачивает мое обучение в Истерне? — Если на то пошло, я верну вам все, что вы потратили! — намекаю на бабушкино наследство.

— Не говори чепухи! — отмахивается мама от моего заявления. — Неужели тебе тут совсем никак? Кто угодно бы прыгал от счастья, а ты все ходишь с кислой миной! — негодует она.

— А я не кто угодно, мам! Очень жаль, что ты этого не понимаешь.

Я закрываю книгу и отворачиваюсь к окну. Мне так обидно!

По шелесту льняных брюк догадываюсь, что мама встаёт.

— Да все я понимаю. Только как мне, разорваться теперь, что ли? — она садится рядом.

Я вижу ее поникший профиль и смягчаюсь. Моя нервозность и обида отступают. Конечно мама притащила меня сюда из самых лучших побуждений. Она просто не могла уехать в Канаду, оставив меня одну. У отца есть Света, мама тоже заслуживает счастья. Я все это понимаю. Но почему она не может понять меня?

— Не надо разрываться. Я уже взрослая. Вернусь в Москву, окончу школу. А ты устраивай свою жизнь, сейчас самое время.

— Легко сказать! — мама вскидывает голову, ее глаза блестят от подступающих слез. — Вот будут у тебя свои дети, тогда ты меня поймёшь! — с обидой произносит она.

Я опускаю ноги и двигаюсь к ней.

— Ну хватит. Мне надоело ругаться, серьезно, — обнимаю за плечи.

— Ой, Женька, ты меня режешь без ножа! — продолжает причитать, смахивая ладонью слезы.

Я тянусь к ней лицом, заправляю за ухо светлые пряди и целую в соленую щеку. Вдыхая запах ее духов, сильнее ощущаю, насколько мне здесь одиноко.

— Лучше роди мне кого-нибудь. Что я одна у мамы дурочка?

— Знаешь, с этим лучше к отцу своему обратись, — шмыгнув, она странно смотрит на меня.

— Не поняла?

— Светлана ждет ребенка. Вероничка видела их в супермаркете. Живот уже большой. Так что скоро будет у тебя брат или сестра, — мама выжидающе смотрит на меня.

Несколько мгновений я молчу, осознавая услышанное.

— Только не брат. С братьями у меня что-то… как-то… — мямлю в растерянности.

Он не сказал мне.

— Ты о Никите? — догадывается мама. — Вот старший, Максим, мне сразу понравился, ещё весной. А Никита… Не знаю, пока не могу найти к нему подход. Надо узнать у Димы, что любит Никита. Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, почему бы не попробовать.

Я стискиваю зубы. Чувство несправедливости обжигает внутренности.

Превосходно! Тамбов меня второй день терроризирует, а мама собралась ему разносолы готовить.

— Очень надо к нему подходы искать! И кормить его не надо! Обойдётся! — злюсь я. — Знаешь, больше я в школу с ним не поеду. Он меня чуть не угробил сегодня на своем мотоцикле!

— На мотоцикле?! — пораженно выдыхает. — Но Дима говорил, что у Никиты машина. Да я сама видела, — добавляет с долей сомнения.

— Так я не спорю, может, у Романовых и самолет в гараже стоит, или крейсер в бухте пришвартован, но сегодня он вез меня на мотоцикле.