– Девушку здесь видел… – решил всё-таки спросить, в какой-то нелепой надежде.

Любой человек имеет право надеяться на чудо, если оно пахнет абрикосами, даже находясь на ледоколе, посреди ледяного пространства, где поблизости бродят белые медведи.

– Здесь только я, а я так себе девушка, – усмехнулся доктор.

– Атомный ледокол – объект режимный, – говорил Антон Андреевич, поставив на стол перед Вадимом обед. – Ходить можно, но осторожно. Нос в неположенные места не совать, помнить, что не весь воздух здесь одинаково полезен.

Еда, кстати, довольно аппетитная на вид и запах. Не Мишленовская звезда, но лучше, чем то, чем кормили на судне, с которого его эвакуировали. Надо разобраться с питанием личного состава – отметил про себя Вадим.

Голову может и не подлечил, от мыслей дурных не избавился, зато некоторые проблемы выявить на местах удалось.

– Командир придёт, пообщаетесь, переедете в отдельную каюту, – продолжил судовой врач, который служил источником информации и еды последние сутки.

Грёза, естественно, не показывалась. Действие препарата прекратилось.

– Прямо отдельную? За что такие почести?

– Откуда же я знаю, – усмехнулся Антон Андреевич. – Моё дело лечить, об остальном пусть у командира голова болит.

– На зависть командный дух, – усмехнулся Вадим.

– Командный, – подтвердил врач. – Командир отдал приказ, команда выполняет. А вообще, каюты есть свободные, – улыбнулся Антон Андреевич. – Команды чуть более пятидесяти человек, а мест в каютах – сто двадцать. Курсанты здесь на практике, учёные в экспедиции, народу обычно под завязку, но резервные места всегда есть, мало ли. Надеюсь, до Певека ещё пассажиры не прибудут, – утробно гоготнул он.

Командир действительно появился спустя короткое время. Рассусоливать не стал, коротко рассказал, куда можно ходить – в общую столовую, комнату отдыха, спортзал, бассейн, сауну – последнее не одобрила медицина. Куда нельзя – машинное отделение и иже с ним.

Если очень хочется попасть на мостик – милости просит к определённому часу, он не против показать, рассказать. Для общения открыт в строго определённых рамках.

– Фамилия у вас редкая, Вадим Максимович, – идя рядом степенным шагом, негромко произнёс командир.

Вадим же думал, каково это – отвечать за каждый чих такой махины. Одного из трёх самых мощных атомных ледоколов в мире. И все три бороздили просторы вдоль Северных границ страны. Что больше поражало воображение – не разобрать.

Атомный? В мире? Экипаж всего-то пятьдесят человек? Что разрубать трёхметровый слой льда, словно это слои плохо утрамбованной ваты, всего лишь ежедневная рутина для этих людей?

Рабочие будни такие – проводить суда по Севморпути или сопровождать арктические экспедиции.

Что в принципе такое возможно?..

Вадим видел ледоколы, атомные в том числе. Пару раз приходилось заказывать проводку, в том числе на Енисее, в Дудинке.

Существовали речные ледоколы, морские. Сейчас построили с переменной осадкой, хоть по реке проведут, хоть по морю.

Раньше могли лишь мечтать о подобном, сейчас и зимняя навигация в регионах Арктики не фантастика.

Обо всем этом Вадим слышал лично, знал больше любого обывателя, однако столкнулся лично, вот так – рука к борту, плечо к плечу, – впервые, и не мог сдерживать что-то глубинное, поднимающееся изнутри, рвущееся наружу, несмотря на внешнюю сдержанность.

Происходящее не могло не восхищать до дрожи в груди.

Вспоминался отец с его бесконечными рассказами об этом крае.

Не о географической точке на карте мира, а о явлении.

Об Арктике.