Последнее время снилась всё чаще. Вадим сбежал в Арктику от этих снов, решив, что ледяной, шквальный ветер выбьет видение из головы.

А ожившая грёза и тут нагнала, да как… реалистично, будто не грезилась, а живая из плоти и крови стояла рядом. От неё и пахло вкусно, еле заметно духами, почему-то абрикосами и самую малость гуляшом столовским…

Точно умом поехал, не выдержала психика, таблеточки всё-таки нужны. Откуда Вадиму-то знать, как пахнет гуляш в столовой?

И как от девушки-грёзы, прекрасной, воздушной, неземной, может пахнуть столь банально… и абрикосами, да. Логично было бы цветущей сакурой.

В этих мыслях Вадим отъехал в мир иной, иначе это состояние не назвать. Проснулся же почти без боли, правда, с тяжестью за глазами, ощущением, что на голову опустили раскалённую чугунную плиту, и лёгкой тошнотой.

Обвёл взглядом помещение. Довольно просторный медицинский кабинет, какое-то оборудование, стол, приваренный к палубе… Палуба, значит, на судне. Точно не на том, на котором находился.

– Светлана Богдановна, как наш пациент? – услышал за своей спиной мужской грубоватый голос.

– Всё хорошо, Юрий Сергеевич. Антон… Антон Андреевич вправил вывих, промедол укололи, в Певеке ждут.

– Хорошо. Вы поесть успели? С обеда оторвали, говорят.

– Сейчас придёт Антон Андреевич, я схожу.

– Сходите уж, а то штурман посадит нас на мель, – глухо посмеявшись, ответил он.

Что-то грохнуло, будто скрипнуло, Вадим снова потерял счёт времени. Закрыл глаза, когда открыл, увидел то же видение: белоснежные волосы обрамляющее бледное личико, широкие скулы, нахмуренные брови, припорошённые краской, пухлый рот, словно кукольный.

– Ты кто? – спросил он видение. – Ты часто грезилась мне…

– Всё хорошо, – с этими словами прохладная рука легла ему на лоб.

Абрикосом всё же пахнет, а не каким-то столовским гуляшом. Правильно, грёза должна пахнуть чем-то… как в песне, рассветами, туманами, морями, океанами. Или там по-другому поётся?

– По-другому, – кивнула грёза. – Антон Андреевич очень хороший врач, травматология – одна из его специальностей, не беспокойтесь, пожалуйста, плечо он вправил…

– Я вслух это сказал? – уставился Вадим на грёзу.

– Что именно?

– Про песню, туманы там… рассветы.

– Ничего страшного. Сознание может путаться какое-то время, вам вводили наркотический препарат. Не сильный, – погладила по руке в успокоительном жесте, будто он… конь. – Завтра вам станет лучше.

– Понятно.

Грёзы, белые розы, абрикосы… проведение, судьба, мистика. Накололи какой-то гадостью, вот и мерещится. Спасибо, конечно, что привычный уже бред – красавица азиатка, а не вурдалак какой-нибудь с зубами в восемь рядов. Нужно будет выпить за свою психику, всё-таки постаралась, облегчила, как смогла.

Назавтра действительно стало значительно лучше. Если не шевелиться лишний раз, вообще, великолепно.

– Как себя чувствуем, больной? – спросил бодрый мужик в хирургическом костюме.

С заметной проседью на висках, да, вот и всё совпадение с грёзой. На изящную азиаточку этот амбал комплекции славянского шкафа и такой же внешности никак не тянул.

– Где я? – ответил вопросом на вопрос.

– Своё имя помните? Возраст? – ответили ему. – Пальцев сколько видим?

– Коляда Вадим Максимович, двадцать восемь лет. Нахожусь где-то в районе Северного морского пути, если не провалялся слишком долго, по пути между Диксоном и Тикси, в Нижнеянск вряд ли заходили… Пальцев пять, как ни удивительно.

– Отлично. Вы, Вадим Максимович, на атомном ледоколе. Капитан вашего судна запросил эвакуацию члена экипажа, ближайшей медициной оказались мы, – распахнул он руки, огромные, как лопасти ветряной мельницы.