Я прикусила щеку, чтобы стало больно. Меня это не просто расстраивало, но и пугало. Я часто плакала, бесшумно и тихо, укачивая беспокойного Даяна. Четыре года замужем, и это первые мои слезы. Когда мы должны были быть абсолютно счастливыми, я рыдала в тишине, одна, совсем одна, без поддержки и внимания. Мне ведь тоже сложно! Это наш первый ребенок, и я сама не до конца осознала, что не принадлежу себе. Что отныне я не просто женщина и жена, я мать. Меня спасала врожденная ответственность. Амир, как оказалось, обделен этим качеством, по крайней мере в отношении отцовства.
– У Даяна сейчас проблемы с животиком, и я с трудом вывожу.
– Это период такой, – Катя погладила меня по руке. – У пацанов до трех месяцев может затянуться, зато потом красота, – улыбнулась. – Нужно потерпеть. Ты, кстати, как питаешься?
– Да я уже не знаю, что есть. Даяна на все сыпет, и эти колики… У меня в рационе пустая гречка и вареная грудка.
– Ну ты себя так не загоняй. Молоко уйдет.
Да, мне говорила подруга. Ее сыну четыре, и он не просто мальчик, он – Черкесов! Майя замужем за братом моего мужа. Она много помогала советами и на практике учила, как с детьми обращаться. Но…
– Кать, я думала, может, на смесь перейти? Может, Даяну легче будет?
После одного единственного раза две недели назад близости между мной и мужем больше не было. Я извинялась, что меня стошнило, но это был рефлекс – я нервничала и не успела подготовиться: сын так кричал, а Мир буквально имел меня в рот. Я пыталась исправить оплошность, но он больше не хотел. Меня не хотел. Особенно его бесила моя грудь: слишком большая, вены проступили некрасивой синевой, соски вытянулись и в трещинках, цвет больше не нежно-розовый, а темно-коричневый. Было обидно. Я понимала, что это все временно, что приду в форму, что мы организуем нашу жизнь, но я боялась, что муж окончательно отдалится от нас с сыном. Каждый день все дальше.
– Ты что?! Это же его иммунитет! Да и смесь не панацея. Пока подберешь подходящую, там и прикорм пойдет.
– Да это я так, в порядке бреда, – махнула рукой.
– Это все, что тебя беспокоит? – посмотрела остро и с пониманием.
– Да с мужем тоже сложно. Он пока… – я не знала, как правильно сформулировать. – Амир пока не ощущает себя отцом.
Он даже не подходил к нему, не брал на руки, не качал, не проявлял интереса, только орал на любой писк Даяна. У меня было ощущение, что сын ему мешал.
– Мужчины не сразу чувствуют связь с детьми. У них это приходит позже. Но важно интегрировать отца в процесс с самого рождения, иначе потом будет сложно.
– Спасибо, Кать, – а про себя «мне уже сложно».
Домой буквально летела: мама написала, что Даян отказался от бутылочки со сцеженным молоком и кричал благим и богатырским.
– Ну и легкие у нашего парня! – улыбалась она, хотя внук у нее на руках плакал и выкручивался. Я опрометью бросилась в гостевой туалет, вымыла руки и расстегнула блузку, давая ему грудь. За этот месяц у меня выработался рефлекс: ребенок – моя забота. Я должна его успокоить, покормить, искупать, уложить. Никто не обязан помогать мне. Я мать. Когда отказалась от няни, Амир все чаще повторял мне эти слова. Его бесила моя неуступчивость. Но как можно новорожденного, который висел на груди, отдать чужому человеку?! Что же мы за родители такие?!
– Ты чего такая шальная? – мама нахмурилась.
– Переволновалась, – сын наконец ухватил сосок и начал активно работать ртом. Тишина. – У Даяна животик пучит, он нервный.
– Так у всех детей, – отмахнулась мама. – Это нормально. С твоим братом так же было, до сих пор помню. А чем ты мужа будешь кормить? – устроила ревизию моего холодильника. Сейчас у меня там сплошной ЗОЖ.