В воскресенье днем мне нужно было ехать на обед к матери: там будут братья с сыновьями. Раз в пару месяцев мама устраивала такие вот сыновьи смотрины: без невесток, но с внуками. Эльвира Сабировна Черкесова считала себя идеальной матерью, а мы, ее дети и внуки, плоть от плоти, должны быть на коротком поводке и всячески почитать и ублажать ее. Был бы жив отец, вероятно, они оба принимали нас как сюзерены вассалов. Кроме Давида, нашего старшего, он уж точно наследный принц, а мы с Аделем так, словно бы «с другой стороны одеяла».

– Амир, почему ты без Даяна? – мать начала с меня. Я перевел на нее взгляд, до этого зависал на бирже, хоть что-то интересное.

– Он маленький, куда мне его.

– Ну Давид справлялся всегда, даже с младенцами, а Даяну уже три месяца! – вставила шпильку мать. Она, похоже, даже не понимала, что, противопоставляя мне брата, вносила разлад между нами. Кому понравится слушать, что ты не такой, а вот первенец!

– Ну, я не Давид, – нахально улыбнулся и подмигнул брату. – У меня и руки из жопы, и голова не такая светлая.

– Ты как с матерью разговариваешь?! – возмутилась она.

– Амир, – Адель тоже осудил одним взглядом.

– Да я правду сказал, – смеялся. Я вообще не любил на серьезных щах все эти мероприятия просиживать. Я третий сын, и по мнению родителей был самым «не получившимся». Не такой важный и серьезный как Давид, не такой башковитый как Адель (хотя и он не мамина радость), слишком непостоянный, ветреный, гуляка и вообще каши со мной не сварить. Может, мама и права. Сейчас так уж точно.

– Устроил балаган, – мама фыркнула. Она не воспринимала всерьез мои слова, не слышала в них обиду, не хотела видеть, что разделила детей: кто-то лучший, кто-то худший, равных нет. – Завтра заеду к вам, посмотрю внука. В прошлый визит мне показалось, что у Даяна глазик косит.

– Не говори глупостей! – меня взбесило это замечание. Она еще и внуков будет делить на хороших и плохих! На правильных и неправильных. – Он грудной малыш и ссыт под себя, а ты от него хочешь докторской, м?

Я поднялся и ушел. Хватит с меня этих сборов! Надоели. Они мне все надоели.

– Амир! – старший брат догнал, когда уже дверь машины распахнул. – Постой.

Я обернулся, руки в кулаки сжал, набычился. Если решил воспитывать за непослушание и грубость к старшим – готов и подраться. Это я умею, младший ведь из братьев: получал от них люлей, тут хочешь не хочешь, а научишься защищаться.

– Что с тобой, братишка? – Давид вопреки ожиданиям сжал мое плечо. – Я же вижу, что в последнее время ты потерялся. Расскажешь?

Я провел руками по лицу, сбрасывая агрессивное раздражение. Сколько во мне его? Много. Не вычерпать. Пока я в этом варюсь, оно будет прибывать и прибывать. Нужно не откачивать и ставить заплатки, а убирать его источник.

– Сложно мне, Дава. Херовый из меня отец вышел. Не получается… Ничего не получается.

– Это пройдет, Амир. Я трижды отец, и привязка к сыновьям пришла не с первого взгляда.

– Но ты ведь любишь своих пацанов?

Я знал ответ. Да и я любил племянников, всех без исключения, а вот своему сыну папой так и не смог стать.

– Конечно, – Давид ответил так, как я предполагал.

– А я нет, – сел в машину и уехал. Катался до самого вечера. В итоге остановился на Воробьевых горах и смотрел вниз. Я лечу вниз, или это возможность вскарабкаться наверх? Ответа у меня не было. Поэтому я поехал домой: искать эти самые ответы.

Было темно: и внутри, и снаружи, и я не только про дом. Но определенно он остался пустовать. Я нутром почуял, когда заметил, что ночное освещение выключено. Давно хотел сделать его автоматическим, но как-то руки не доходили.