— Ха-ха-ха, — протянула она, протискиваясь мимо них и скрываясь в гостиной. Порой Велесова ненавидела свою семью. Особенно, сводного брата.

***

— Богдаша, когда же ты уже остепенишься? — мягко спросила Наталья, когда Яна поглощала запеченную семгу. Рыбка как-то сразу встала поперек горла и дальше не прошла, отчего девушка начала кашлять.

Все недовольно посмотрели на неё.

— Извините, извините, — пробормотала она, поспешно делая глоток воды, — не в то горло попало.

До этого провокационного вопроса ужин проходил гладко и тихо, а всё благодаря тому, что главная возмутительница спокойствия сегодня была крайне молчалива и тиха. Велесова за вечер ни разу не съязвила, не дерзила, не ехидничала, что вызывало закономерное беспокойство у родных.

— Так что, сынок, — подключился к «мягкому» воздействию отчим, — когда сделаешь Татьяну честной женщиной?

Да уж, семейная склонность к дипломатии обошла отчима стороной.

— Да он уже, — потупилась Таня и мило покраснела.

Яна показушно закатила глаза, хотя внутри всё перевернулось от новой порции боли. Она ведь знала, что так будет. Знала. Но боль от этого знания меньше не становилась.

— Да, я вчера сделал Татьяне предложение, — торжественно произнес Богдан, с нежностью смотря на свою невесту. — На самом деле именно поэтому мы сегодня собрались здесь в столь узком кругу. Я решил поделиться радостной новостью сначала с вами, моими самыми близкими людьми. Таня согласилась стать моей женой. Сегодня мы подали заявление в ЗАГС.

Бурная радость, которую выражали родители, дала время Яне прийти в себя от этого болезненного удара. Несмотря на решение демонстрировать равнодушие и спокойствие в любой ситуации, она не смогла удержать бесстрастность на лице. И Богдан прекрасно видел промелькнувшую болезненную гримасу. Она не могла видеть сожаление в его глазах. Просто не могла терпеть его жалость. Всё что угодно, только не жалость.

Тихо отодвинув стул, Яна встала из-за стола и вышла из комнаты. Пропасть между ней и семьей становилась как никогда шире.

***

Велесова залетела в свою комнату и со всей силы дёрнула за собой дверь, но ожидаемого грохота не последовало. Она недоуменно развернулась. Оказалось, что Богдан последовал следом за ней.

— Зачем ты пришёл? — резко спросила она, сверкая глазами. — Ты сейчас должен быть там. С родителями и Танечкой!

Она, конечно, не смогла скрыть нотки раздражения, называя имя своей соперницы. Да и не хотела она скрывать. Яна все эти годы маскировалась, пряча свои эмоции глубоко в душе, внутри раз за разом умирая… Хватит!

— Яна, послушай, — непривычно мягко произнес брат, — так будет лучше для всех. Ты должна мне поверить. Ты еще найдешь хорошего парня, с которым обязательно будешь счастлива. Обязательно!

Велесова почувствовала, как её лицо заливается краской. Не зная, куда себя деть от бурлящего в ней негодования, она пнула первый подвернувшийся предмет. Им оказался мягкий пуф, поэтому ожидаемой боли не последовало. Хотя ей хотелось физической боли. Чтобы отвлечься от боли душевной!

Да почему все вокруг знают, что лучше для неё? Почему заставляют её жить по своим стандартам, загоняя в рамки? И почему она позволяет им это делать с собой? Хотелось кричать и топать ногами, хоть как-то привлечь внимание, чтобы услышали наконец! Но никто не желал слышать.

— Всё сказал? — грубо оборвала Яна его. — А теперь пошёл вон из моей комнаты! И из моей жизни! У тебя есть невеста, вот о ней и заботься, а обо мне забудь!

Теперь она поняла, что нужно делать. Рвать. Рвать нити, связывающие их. Ведь только из-за него она осталась жить здесь, в родительской квартире. Чтобы быть ближе к нему. Ругаться с ним, спорить, но наслаждаться его иллюзорной близостью. Она как наркоманка все эти годы была подсажена на него. Без конца цепляла, чтобы вызвать реакцию с его стороны. Любую. Не важно какую, лишь бы не равнодушие.