– И почему молчала, Кать?
– Боялась за дочь, – не стала скрывать. – Я уже не знала, чего от тебя ожидать, не хотела, чтобы признание стало для тебя толчком к тому, чтобы выставить меня за дверь. Или меня с Сонечкой.
Он звучно сглотнул и словно не веря услышанному, отступил от меня на шаг.
– Что ты такое говоришь? Катя, я бы никогда... Кать, правда, всё не так. Ты надумала слишком много. Просто выслушай меня, хорошо?
Но я покачала головой.
– Думаешь, сейчас время? Да и... помнишь свои слова в машине? Сам сказал, что если бы разлюбил, меня бы рядом уже не было.
– Но ты рядом, – отрезал он и попытался взять меня за руку.
Я оттолкнула его. Точнее, попыталась и ударила ладонями Павла в грудь.
– Не смей! Не смей, – уже тише, – приближаться ко мне и касаться меня. Я не знаю... Оказывается, я тебя даже не знаю. А ведь думала, – голос предательски дрогнул, – что у меня есть семья. Что сложное детство и юность остались позади, и я обрела близких людей. Ты... Ты просто убил меня своим поступком. А возможно и... – взгляд мой скользнул на запертые двери.
– С Соней будет всё хорошо, – упрямо прошептал Павел и устало опустился на мягкие красные скамеечки, что стояли в ряд у стены под окнами. – А ты должна успокоиться. Мы всё обсудим. И ты простишь меня.
Прозвучало так уверено, что мне стало тошно.
Павел же начал вести себя, будто этого разговора и не было. И вскоре принёс мне стаканчик горячего кофе и начал нести всякий бред о совместных планах. Видимо, желая отвлечь от тяжёлых мыслей, но на самом деле лишь сводил меня этим с ума.
Я молчала.
Ни говорить с ним, ни видеть его не хотелось.
Но за дверями реанимации была его дочь, и прогнать Павла я не могла.
А от усталости не заметила даже, как заснула в итоге, положив голову ему на колени. Лишь сквозь сон чувствовала, как меня невесомо и тепло поглаживают по волосам... Но снилась мне мама, которую я почти не знала, и открывать глаза, как и шевелиться, очень не хотелось…
Проснулась я уже утром. Удивительно даже, как нас никто не попросил уйти. Или Паша так защищал мой сон?
Однако санитарочки обычно не заботятся о таких вещах и звук бьющийся швабры об металлические ножки скамеечек на раз вывел меня из тяжёлого сна.
Встрепенувшись, я рывком села и рефлекторно принялась приглаживать растрепавшиеся светлые волосы. И невольно морщиться от запаха ненавистной хлорки.
Но даже от этого отвлёк подошедший к нам врач. Не Николаевич. Этот был моложе и выше. В белом халате, с аккуратной тёмной бородкой и без очков.
– Всё, езжайте отдыхать, – кивнул он мне и пожал руку Павлу. – С малышкой вашей всё будет в порядке. Но я бы рекомендовал до операции оставить её в больнице под наблюдением. Если всё и дальше будет хорошо, то через пару дней переведём её в палату.
Я с облегчением выдохнула, но ехать никуда не захотела. Каким-то чудом уговорила его пустить меня к дочери и часа два провела у неё, краем уха слушая щебетание местный медсестричек.
– А слышала, какой скандал был недавно с Лизкой?
– Это с какой?
– Да с кардиологии которая. Ты пока в отпуске была, здесь целая драма разыгралась. Короче, слушай...
Но тут я кожей почувствовала, как взгляд её вперился в меня. И, перешёптываясь, они вышли в коридор.
Будто всем здесь больше нечего делать, кроме как чесать языками!
Но от этих мыслей меня вмиг отвлекло сообщение. Номер был незнакомым и я бы, возможно, даже не просмотрела его, забыв и приняв за спам. Но часть уведомления открыло первые строки:
«Приветик. Это Макс. Срочный разговор есть. Выходи...»