— Лесь, последний раз говорю.

И что ты сделаешь? Зачем отказываешься, глупенький? Опустила руку ниже к его ширинке. Рыкнул.

— Ты вообще слышала меня!? Леся, что ты молчишь?

В два счета отстранил, попыталась снова прижаться, держит на вытянутых руках. Рыкнул. Смотрю на него, улыбаюсь.

— Понятно. Поговорим в другом месте.

Взял меня на руки. Прильнула к его уху, застонал, сматерившись. Давай, малыш, не строй из себя праведника, ты же давно завелся.

— Остановись. – Рычит он ледяным сексуальным голосом. Усмехнулась, продолжив целовать ему виски, спускаясь ниже.

Дошел до спальни. Отлично, мне сразу понравилась эта кровать, бросил на неё, недолго думая залез сверху. Продолжаю улыбаться и лезть к нему под эту серую футболку, пока он расстёгивает ремень. Он заведен, он в бешенстве. Но мне то что!? Усмехнулась.

Вырвал ремень из брюк, не дойдя до молнии, наклонился ко мне, держа упряжку в одной руке. О, кто-то любит пожестче? Ну, не сказать, что я к этому готова, но отступаться поздно.

Приподнялась, вновь завладев его губами, обхватила его руками. Ангелочек злится, отрывает от себя мои руки, вдавливает своим телом в кровать, заводя кисти за голову. Кусаю его за шею, вновь ругается, внизу каждое моё движение отдается пульсацией.

В одночасье наматывает ремень на мои руки. Хорошо, давай так. Затягивает его так, чтобы я не вырвалась.

Внутри, конечно, орет все это время невинная Лесенька, но ей умело закрывает рот рыжая разозленная ведьма. Так что, мне подали мое тирамису, пусть и сковав руки и приправив это все перечной смесью дешёвого пари. Смысл сопротивляться сейчас? Усмехнулась.

Зацепил ремень за подголовник кровати, выгибаюсь ему на встречу, прикусывая свои алые губы, продолжающие усмехаться.

Никита опускает голову ко мне, едва касается щеки и... встаёт! Эй! Точнее садится на меня полностью, зажав мои бедра своими сильными и могучими... На лице давно уже не осталось ни одной невинной эмоции.

Вопросительно смотрю на него. Ну чего застыл!? Он вдруг сцепил руки на груди и сказал:

— А теперь поговорим.

— Хаа. – Вылетает из моих губ не то сожаление, не то осознание происходящего.

— Вот, уже лучше. – Улыбается мне, вновь обретая привычный облик. – Ты все не так поняла, Лесь.

— Ха! – Вновь вылетает из меня, означая «Что там ещё можно не так понять!?»

— Давай начнем с того, что ты мне нравишься. Услышала?

— Ха... — Это уже «Рассказывай сказки кому-то другому».

— Значит, услышала. Следующее – Равиль дурак, меняющий девушек, как перчатки в больнице. Это ты заметила?

— Ха. – «Редкостный дурак» — сказала бы я, но пытаюсь молчать... почти.

— Хорошо. Когда он увидел тебя в первый раз в зале, он тебя... – Посмотрел на мою грудь, сглотнул. – Захотел, будем говорить откровенно.

Пока молчу.

— А я.... не захотел, чтобы ты оказалась в его постели. Чтобы ты вообще оказалась в чужой постели, не со мной. Понятно?

Молчу, злюсь все так же. Попыталась вырвать руку – не вышло.

— Лесь, на дергайся, а то следы останутся.

— Ха... – Бормочу я уже не с такой уверенностью в голосе.

— Давай дальше... Что там... а, да, Равиль. Он заметил, что я к тебе дышу, мягко скажем, не ровно и... поставил условие, либо в течение 2 недель я признаюсь тебе, что ты мне нравишься.

— Ха! – Выкрикиваю я, отворачиваясь от этого Богом созданного тела.

— Дослушай. – Поворачивает моё лицо к себе Никитка. – Что я... признаюсь, а ты... Отвечаешь мне взаимностью.

— Хааа! – Размечтался. Но из-за того, что он держит до сих пор мои щёчки, звучит это скорее как «Шаа».

Улыбнулся.

— Тогда он обещал не трогать тебя. Если же ты мне отказываешь, он начинает действовать...