Мало ли сколько уродов разгуливает по ночам». Не любит тусовки, ночные клубы, шумные вечеринки. Не пьет алкоголь. Иногда я сама себе не верю, что этот мужчина мой. 

Поднимаюсь в лифте, попутно обдумывая, как проскочить мимо Геры, принять душ и надеть выбранный комплект. Черное кружево с пояском для чулок. Прозрачный бюстгальтер и прозрачные трусики, совершенно не оставляющие полет для фантазий. 

Меня заставили примерить двенадцать комплектов. Девочки кривились, не стесняясь шумно обсуждали каждую модель, перебирая вешалки, и заваливали примерочную комплектами. Я подневольно надевала и снимала, вновь надевала выбранный бюстгальтер и под отрицательное мычание снимала. Но когда приоткрыла шторку и продемонстрировала черный комплект, Таня томно выдохнула и прошептала, протиснувшись по плечи в кабинку:

— Я кончила, Женька. Берем!

Соня активно трясла головой и допивала молочный коктейль, извлекая булькающие звуки. Лены к тому времени с нами не было, ей срочно нужно было вернуться домой, у дочери поднялась температура.

— И вот эти туфли. — Танюша подвела меня к ослепительной витрине и указала пальчиком, оставляя след на стекле.

— Куда мне такой каблук, я и так высокая, — смотрела с завистью на черные лаковые лодочки с острым носиком и тонкой-тонкой шпилькой. 

— Не говори глупости. Милосердов — мужчина крупный. 

Стоило мне их примерить, и рука сама потянулась к сумочке доставать карту, а ноги понесли к кассе. 

Квартира встречает темнотой и тишиной. Странно, но Гера еще не дома. Но так даже лучше. Успею принять душ, нанести крем, запах которого ему так нравится. Прохожу в ванную, беру пакет с покупками с собой. Неторопливо принимаю душ, нежась под теплыми струями, наношу увлажняющий крем, от которого кожа становится приятной на ощупь, бархатистой. Снимаю ценники, надеваю белье. Привожу волосы в порядок, расчесываю и придаю пальцами небольшие волны, они красиво ложатся, чуть прикрывая грудь и дразня. 

Слышится громкий хлопок дверью, я быстро ныряю в туфли и накидываю тонкий халатик. 

— Что так поздно? Вы вышли из ресторана два часа назад? — прилетает вопрос, стоило мне зайти в гостиную. 

Герман сидит ко мне спиной на краю журнального стола. Он скидывает пиджак прямо под ноги и, наступив на пятку, снимает обувь. У него не выходит с первого раза и со второго, ругаясь, наклоняется, помогает себе руками. 

— Мы гуляли по торговому центру. — Я все еще надеюсь, что вечер не испорчен. — Танюша весь вечер пила за твое здоровье и просила передать «спасибо».

— Теперь понятно, кто выжрал три бутылки шампанского. — В голосе слышится злость. 

— Гер, все хорошо? — первый раз вижу его настолько раздраженным. — Хочешь, я заварю тебе чай?

Он продолжает молча растирать лицо руками. Но стоило мне сделать шаг по каменному полу, как резко оборачивается и поднимается. 

— Что на тебе? 

— Твой подарок, — стараюсь идти плавно, раскачивая бедрами. 

Сильные пальцы ловко справляются с пояском. Герман распахивает полы халата и долго рассматривает, но во взгляде не читается восхищение или желание, и я инстинктивно прикрываюсь руками. 

— Дай угадаю. Танюша посоветовала этот шлюхастый наряд. — Он не спрашивает, а утверждает. 

— Я думала, тебе понравится. 

— А что мне должно здесь понравиться? Женя, ты похожа на проститутку. Хотя чего еще следовало ожидать от твоих подруг? Одна — разведенка. Вторая настолько наивна, что ее можно принять за идиотку, и предводительница этого трио — шалашовка Таня. 

Он и раньше не очень лестно отзывался о моих подругах, но сегодня первый раз позволил себе подобные выражения. Но слова не идут ни в какое сравнение с его выражением лица. Презрение, помноженное на пренебрежение.