— Я куплю тебе много селедки, очень много, — смеется и, чуть склонив голову, продолжает: — Возможно, мы не будем откладывать медовый месяц. Это же хорошая новость? Ты рада?

— Конечно.

— И я рад, что смог убедить партнера приложить чуть больше усилий в работе. За тебя, любимая, — поднимает бокал с водой. Отвечаю на тост. 

Простой обед превращается в испытание. Поддерживая беседу, раз за разом прогоняю в голове невольно подслушанный разговор. И как ни стараюсь, не могу найти оправдания словам. В любом контексте они звучат угрозой. Не просто слова, брошенные сгоряча, а реальные, мерзкие угрозы. 

Ссылаясь на головную боль, прошу вернуться домой, оставляя еду нетронутой. 

Герман обращается к официанту, указывая сложить все в контейнеры, чтобы я могла пообедать позже, и заказывает мои любимые фрукты. Я же наблюдаю и понимаю, что никогда не знала этого мужчину. Он с легкостью меняет маски не хуже самого искусного лицедея. Делает это с легкостью, будто в нем уживаются сразу два человека.

Мы переступаем порог квартиры. Принимаю прохладный душ и ложусь в кровать, Герман приносит обезболивающую таблетку и стакан воды. 

Не знаю как, но я смогла уснуть. Будят меня настойчивые мужские руки, поглаживающие спину:

— Жень, ты решила проспать до утра? — Горячий шепот щекочет шею, а мужская ладонь перемещается на грудь, ощутимо сжимая. — А как же маленький Милосердов?

— Давай не сегодня, таблетка не помогла, — вру, внутренне сжимаясь от каждого прикосновения. 

— Сегодня ты действительно неважно выглядишь. Может, мы уже выполнили план минимум? Когда у тебя месячные?

Меня обдает жаром, а следом окатывает ледяной водой. 

— Через три-четыре дня.

— Отлично, скоро узнаем. 

9. Глава 8

Лео

Ничем не заменимые и такие редкие минуты свободы — это единственная радость, что мне сейчас доступна. Больше полувека возглавляю стаю, ровно с того дня, как погиб Виктор — пара младшей сестры и Тая. Арнар ушел в себя, забрав тело своей пары, и очень долго не появлялся и не давал о себе знать. На мои плечи легла забота о стае и горем убитая сестра. На удивление, Мит вел себя по-настоящему взросло, в один день из раздолбая превратился в ответственного человека. Никто в стае не оспаривал мое главенство и не пытался оспорить до сих пор. Арнар же выбрал подчинение, но, я уверен, сойдись мы в поединке, победа могла остаться и не за мной. Сейчас он довольствуется ролью отца и наслаждается близостью пары. Присматривает и оберегает. И его не в чем винить. Но мне пришлось еще пятнадцать лет ждать своего законного отпуска от мира людей. Суетливого, лживого, жестокого и шумного. 

Тридцать лет бок о бок с людьми сделали меня нервным и раздражительным. Я словно на карусели, которую невозможно остановить и с которой невозможно сойти. 

Не знаю, когда я смогу выспаться, но сейчас мой зверь несется, петляя между соснами, утопая лапами и разметая хвойные иголки, ловит окружающие его запахи. Не то навязчивое зловоние, что в городе: раскаленный асфальт, дешевый пластик, бензин, забитые сливы, мусорные баки, заваленные с горой и выхлопные газы. А настоящие, природные: травы, хоть и высохшие под летним солнцем, но дурманящие своим ароматом, и запах реки, приносимый ветром. 

Перед самым носом пробегает волчица. Сбивая и дразня. Я узнаю Дару. Она заигрывает, шутливо нападая и отскакивая. Бьет лапами, покусывая за уши, вдоволь нарезвившись, падает перед зверем, прижимает голову и уши. Жалобно скулит, подчиняясь и прося. Поднимается и лижет морду. 

Мгновение — и передо мной обнаженная молодая женщина. Перевернувшись на спину, откидывается на траве: