– Пусть станет в очередь! Потому что первой буду я! – уверенно заявила девчонка.

В глазах ее сверкали искорки, которые норовили превратиться в пламя.

– Ролевые игры? – усмехнулся я. – Плетка или ремень?

– Ты больной?

– Неизлечимо, – кивнул, поражаясь тому, с какой легкостью строится наш диалог.

– Я не буду с тобой спать, если ты думаешь…

– Я на насильника похож?

В окно постучали. Ульяна подпрыгнула от неожиданности и, увидев, что возле машины вырос недовольный качок с татухой на всю шею, все же испугалась.

– Что он хочет? – осторожно спросила девчонка.

– По морде мне дать, что ж еще.

– К… что? – уверенность исчезла, появилась паника.

Мне нравилось наблюдать, как меняются эмоции на лице Снежинки. Она походила на ненормальную погоду, когда после знойной жары вдруг выпадает снег.

– Обработай мои раны, самому будет сложно. И тогда все останутся живы: и я, и этот дебил за окном.

– Никита…

Она произнесла моё имя так, словно попробовала на вкус что-то безумно приятное, вроде дорогого французского вина.

– «Спасти нельзя помиловать» – где поставишь запятую? – я продолжал кайфовать от зрелища, пока мужик пытался разнести окно моего спорткара. Он злился, пинал ногой по колесу, кидал отборные маты. В другой раз я бы вышел и доходчиво объяснил, что так себя вести не стоит. Вот только сегодня товарищ мне был абсолютно неинтересен.

– Только раны? – Ульяна переводила взгляд с меня на орущего идиота, который, кажется, планировал совершить извержение вулкана, и теребила край куртки, нервно покусывая губы. Было любопытно, за кого она так волнуется…

– Ну, если захочешь боль…

– Нет! Только раны, – выкрикнула девчонка.

Я кивнул ей, не сдержав довольной улыбки. Показал в окно средний палец недовольному качку и снова дал по газам. Смысла стоять здесь больше не имело смысла.

– Кажется, он разозлился, – Ульяна поддалась вперед, положив пальчики на края передних сидений.

От нее исходил такой приятный аромат, что мне вдруг захотелось повернуться и впиться в ее губы жадным поцелуем.

Интересно, после меня у Снежинки кто-то был?

– Ой, надо Ване позвонить, – спохватилась девчонка и отодвинулась.

Правильно, лучше держаться на расстоянии, нам еще надо как-то доехать. Вытащив мобильный, она набрала брату и попыталась что-то объяснить. Я удивился, когда услышал, что Ульяна говорила правду.Вернее, ту правду, которую я озвучил: про раны и чувство благодарности.

Наивная дурочка.

Если бы была специальная красная книга для таких людей, я бы занес в нее Снежинку и дополнительно бы еще выделил цветом – зеленым, он ей идеально подходит. Народ должен знать героев в лицо. Одно до сих пор неясно – почему мы переспали? Девочка из красной книги должна беречь невинность до последнего или умереть с ней в монастыре. Неужели произошел сбой системы? Неужели это я сломал ее…

– Нам далеко ехать? – ворвалась в мои размышления Снежинка, когда я остановился на последнем светофоре. Ненавижу красный. Ненавижу ждать.

– Так не терпится? – я глянул в зеркало и заметил, как она, надув губки, хмыкнула и отвернулась. Недотрога, блин.

– Вдруг, ты не доживешь? Истечешь здесь кровью, и что потом прикажешь делать? – прозвучал ответный ход. Мне стало смешно, знала бы она, перед кем храбрится.

– Рот в рот, слышала такое?

– Ты о чем-то кроме этого думать можешь?

– Сказать, что ты мертва?

Но ты жила лишь сутки.

Как много грусти в шутке

Творца!

Не знаю, зачем я вспомнил стихи Бродского. Вообще я не фанат поэзии, а уж тем более данного автора. Просто память хорошая: могу прочесть один раз и запомнить. С минуту Ульяна молчала, а я поглядывал в зеркало, наблюдая за очередной сменой выражения лица. Раздражение сменилось задумчивостью. Обычно после такого девушки говорят что-то вроде: «ох, как круто» или другую фигню, комплименты всякие. Хотя я не балую дам рифмой. Но Снежинка продолжает упорно выделяться среди всех и просто молчит. Что с ней, черт возьми, не так?..