Томясь в тревожном ожидании, я успела позвонить Марине и сообщить, что все нормально, и отправить девчонку домой. А время все тянулось, откатывалось, казалось, вовсе не двигалось. Я крутила в дрожащих пальцах телефон и постоянно поглядывала на часы.

А еще во мне бурлила ненависть к брату за вранье. Ему хватило смелости прийти сюда, сделать ставки на живых людей, хватило ума взять деньги в долг, но признаться в своих поступках – Ванька не смог. Хотя как будущий глава семьи, как мужчина, он должен учиться решать проблемы, а не создавать их.

С каждой минутой, проведенной в четырех стенах, напряжение росло в геометрической прогрессии. В какой-то момент тревога достигла своего пика, и мне стало тяжело дышать, будто кто-то выкачивал из маленького помещения кислород. Круговорот мыслей про Никиту не останавливался: он вышел на ринг, его могут побить, покалечить. А если… Нет, не надо этого «если». С ним будет все хорошо, постаралась убедить себя я. Не такой он глупый, чтобы рисковать жизнью ради незнакомой девчонки и ее дурака-брата.

Прошло почти два часа, прежде чем дверь снова открылась. За это время я успела подумать о самом худшем, но надежду все равно не теряла. Она единственная грела душу и не давала свалиться от бессилия на грязный бетонный пол.

Костей сообщил, что мы с Ваней свободны и даже предложил пройти обратно, к выходу. Я воспротивилась, и начала слезно умолять отвести меня к Нику. Хотела убедиться, что он не пострадал. Мужчина не выказал никаких эмоций, молча пожал плечами, мол хочешь, без проблем, и махнул рукой в сторону одной из дверей. Оказывается, она вела не в комнату, а в соседний коридор. Господи, это не здание, сплошной лабиринт.

Мы прошли вглубь, пару раз завернули в разные стороны, и до меня донеслись голоса людей, громкая музыка, запах алкоголя и табака.

– Это с ринга, – сообщил Костей, заметив мое любопытство.

– Далеко еще? – я почему-то стала раздражаться.

– Следующая дверь.

– Он… с ним все хорошо? – прошептала я дрожащим голосом, останавливаясь в метре от долгожданного места.

– Он выиграл, – прилетел сухой ответ Костея.

– Я спрашивала про его здоровье, а не о результате дурацкого боя! – прорычала я, сжав кулаки.

– Войди и сама увидишь.

И я вошла.

Увидела. Испугалась. Нет, не так уж плохо выглядел Новиков. В уголке губы засох сгусток крови, видимо разбили, небольшая припухлость у правого глаза, и кровоподтеки возле брови.

Сердце у меня сжалось, во рту затесался ком вины. Я прикусила щеку изнутри, стараясь не разреветься.

Ему наверняка больно. Из-за меня. Из-за глупого Ваньки.

Однако Никита вел себя… примерно так же, как и в наши предыдущие встречи. Казалось, ему плевать на раны и ссадины, потому что интересовало Новикова кое-что другое, вернее, кое-кто. В этом пустом взгляде читалось то самое предложение, которое не так давно он озвучил мне в медкабинете. Господи! Неужели из-за одной ночи я превратилась для него в доступную игрушку? И он решил постоянно мне этим тыкать…

С одной стороны я была безумно благодарна за помощь, и конечно, планировала вернуть деньги. С другой, поведение Новикова раздражало. Он вел себя как обаятельный придурок: к нему притягивало магнитом и отталкивало, как от удара током.

Противоречивые чувства.

В конце концов, я вышла, вернее, выбежала за дверь. Хотелось поскорее на воздух, а лучше подальше от этого проклятого здания, где кажется, умерло понятие человечности. По пути я встретила Костея, собственно он и проводил меня к Ваньке, который ждал на улице.

Мой неразумный братец сидел на ступеньках, потирая замерзшие ладони и пытаясь согреть их дыханием. Из его рта вырывались клубы пара, но он упорно продолжал сидеть на одном месте.