Ноги расходятся, и я с трудом заставляю себя держать телефон двумя руками.

Я:Хорошо устроился, муж

Муж:Сказала девочка с «Порше»

Муж:Использую подвернувшуюся возможность пожить в крутой гостинице

Муж:Между прочим, стояк никуда не делся. Скажи спасибо, что я в номере не один

Я:Не один? Во мне резко выросла тяга убивать…

Муж:С приятелем, Очкарик, но продолжай беситься – мне приятно)

Я отбрасываю одеяло, раскидываю ноги максимально широко и делаю еще одну фотографию: на этот раз с так, чтобы была видна почти вся.

Мне должно быть стыдно, но тормозов уже нет.

Нужно наслаждаться этим настроением.

Даже если я снова нарушила обещание не убегать от реальности.

Отправляю фотографию с припиской:

Я:А ты продолжай мучиться с полными яйцами – мне тоже приятно)

Антон:Ты засранка! Пошел я в ванну дрочить на твои фотки

«Я нормальная. Я совершенно нормальная. Ему будет со мной хорошо…»

[1] Café au lait – один из французских способов приготовления кофе с молоком

6. Глава шестая: Антон

Глава шестая: Антон

Не знаю, что было у Очкарика в голове, когда она прислала те фотографии на ночь глядя, но хоть я был заебаный, уставший и совершенно не выспавшийся, я реально пошел в ванну.

Смотреть на нее голою, представлять, как поставлю на колени перед собой и кончу ей на грудь. Или в рот. Или на живот.

А утром, хоть кончил дважды и тупо отрубился, у меня снова стояк в полный рост.

Надо забирать жену домой. Ну на хрен это издевательство над организмом. Возле кинотеатра мы встречаемся в половине пятого. Очкарик приезжает на машине, паркуется почти идеально и, когда выходит, топчется около машины, не сразу замечая меня на фоне толп молодежи, которые фотографируются со скульптурами оленей в новогодних красно-белых шарфах.

Сегодня снова в круглых очках, узких джинсах, грубоватых в армейском стиле ботинках и белой короткой шубе с капюшоном.

Она красивая. Не той красотой, которая таращится с журнальных обложек, а как-то по-своему: рассеянной улыбкой, удивленным взглядом, распушившимися под снегом волосами.

Не роковая модная красотка.

Но такая… особенная. Даже когда замечает меня, машет рукой и снова прикрывает рот ладонью.

— Привет, - улыбается как всегда смущенно. Голос тихий, глаза странно испуганные. – Прости за вчерашнее! Я просто немного перепила кофе и в голове все запуталось, и я даже не очень хорошо помню, как отправляла… ну… те фотографии.

Чего? Она просит прощения за те фотки, на которые я дважды почти в буквальном смысле кончил?

— Очкарик, ты вот просто… - На языке крутятся очень уж грубые слова. – Ты иногда такую забавную хрень несешь.

Она хихикает и вдруг, странно осмелев, берет меня за руку и тянет в кинотеатр.

Не люблю я за руку. Вырос что ли, хотя и в двадцать, и в тридцать меня эти ванильные нежности не впечатляли. Ну хочешь взять мужика – бери его под руку, всем удобнее.

Но это ведь Очкарик. Если попробую освободиться – обидится. Снова придумает какую-то хрень о своей ненормальности и ущербности, и что я ее стесняюсь.

Спокойно, Антон, это же просто свидание, а на свиданиях люди держатся за руки, смотрят фильмы, прощаются поцелуем в щеку и вот это вот все. Просто у нас с Йени все через жопу: сначала постель, потом переезд, потом ЗАГС, а вот теперь – свидания.

Но раз уж я тот еще засранец, то сегодня мы точно не попрощаемся целомудренным поцелуем.

Я уже и не помню, когда ходил в кино в компании.

Обычно один, если фильм такой, что хочется посмотреть, или если настроение подходящее, или просто есть время и мысль – а не пойти ли в кино? Обычно беру какие-то термоядерные чипсы, Колу и наслаждаюсь просмотром без всех этих нежностей и без того, что спутница ждет, когда возьму ее за руку или буду смотреть не на экран, а на нее.