– Ты что ей дал? – поворачиваюсь к Хаосу, который не спешит уходить, благодарности ждёт.

– Что ты сказал, – пожимает плечами, а я снова к девке поворачиваюсь и по глазам всё вижу.

– Ты идиот? – спрашиваю, отпустив блондинку, и делаю шаг к нему.

– Что? Ты хотел, чтобы она успокоилась, – возмущается мужик.

– Ты врач, твою мать! – рявкаю на весь кабинет. – Укол, таблетки, что у вас ещё должно там быть…

– Так я думал тебе надо… – договорить не даю, бью в челюсть, и он сваливается на пол с глухим стоном.

– Мне, – удар. – Надо, – ещё один. – Чтобы ей больно не было, – ещё, ещё и ещё. – Урод! Она же не торчок, какой-то, – ору во весь голос, продолжая выбивать ему зубы.

– Прекрати, – раздаётся едва слышно за спиной. – Пожалуйста, – тонкий голос такой тихий, что я только сильнее из себя выхожу.

– Мудак конченый! Какой из тебя врач, мать твою?! – разбиваю себе кулаки о его рожу.

– Дав! – кричит кто-то, перехватывает, назад тянет. – Дава, чёрт возьми! – отталкивает со всей силы к стене. – Ты что творишь? – рявкает на меня Макс.

– Ничего, – глухо бросаю. – Уберите, – говорю в сторону распахнутой двери, и через секунду двое охранников уносят окровавленное тело.

– Это кто? – друг кивает на девчонку.

– Никто, – сухо отвечаю, повернувшись к ней и заметив, как она бесшумно рыдает.

Сука!

Подхожу к столу, пишу на бумажке название препарата и выхожу из кабинета, чтобы вручить одному из своих людей.

– В нашу аптеку езжай, и срочно, – коротко приказываю и возвращаюсь в помещение.

– Дав? – не унимается друг.

Не отвечаю, подхожу к незаметной двери, ведущей в небольшую ванную комнату и отмываю руки от крови. Костяшки в мясо, но мне не привыкать, заживут.

– Хватит реветь, – обращаюсь к девчонке. – Всё сделал? – вопрос уже к Максу.

– Сделал, – кивает, продолжая прожигать меня взглядом. – Кто это, Дава? И какого хрена ты накинулся на Хаоса?

– Он облажался, – ровным тоном отвечаю, расхаживая по кабинету. – Накачал её, – смотрю на Хрустальную, и сердце удар пропускает, совсем херово выглядит.

– И что с того? – не понимает друг.

– Отвали, а, – отмахиваюсь и подхожу к кулеру, чтобы налить в стакан воды.

– Ты приводишь какую-то шалаву, калечишь нашего врача, а я должен отвалить? – возмущённо спрашивает.

– Она не шалава, – единственное, что говорю, усаживаясь на диван и заставляя девчонку пить.

По крайней мере, в собранных о ней фактах она не была замечена в шлюшном образе жизни. А если и трахается направо и налево, то делает это очень скрытно. Шуры-муры с кем-то там водила, мудаки какие-то рядом крутятся, но больше никаких деталей нет.

Вдруг слышу скрип зубов, и не сразу понимаю, что это моя челюсть сжалась от мыслей, что кто-то её трогал.

Аля

Сижу, или лежу, не могу понять, тело будто желе, голова такая лёгкая, что я едва нахожу силы держать её прямо. Не чувствую ни рук, ни ног, только прикосновения мужских ладоней. Он сжимает мои щёки так, чтобы я рот открыла и вливает в него воду. Лучше не становится, но сухость в горле исчезает.

Разум затуманен, толком не понимаю, что произошло, что вколол мне этот мужчина, и почему Грозный его избил. Всхлипываю едва слышно, вспоминая ужасную картинку перед глазами. Он с таким зверством снова и снова припечатывал кулак в лицо этому мужчине, наверняка убил. От этой мысли по щекам опять слёзы стекают.

Видела и раньше, как парни дерутся, но не так жестоко. Это было просто ужасно, а я не могла ничего сделать. Даже сдвинуться с места не вышло, всё, на что меня хватило – умолять прекратить. Но голос звучал так тихо, что вряд ли он слышал меня. Выдохнула с облегчением, когда в кабинет ворвался парень и оттащил это чудовище от бедного мужчины.