Нечаев ещё пытается мне указывать, и это на самом деле даже забавно.

— Ты, Нечаев, важный очень и встречи у тебя очень важные. Но ещё ты знатно отупел за прошедшие годы.

Он вскидывает пегую бровь, выламывает её удивлённой дугой, а я нажимаю маленькую синюю кнопку, вызывая официанта. Мгновение, и услужливая девочка Катя прибегает с меню наперевес.

— Клим Петрович, — щебечет Катя, розовея от радостного смущения видеть перед собой начальство. — Вам как обычно?

Я тут редко появляюсь. Наверное, для них это событие планетарного масштаба. А ну как уволю всех к чертям — мне не трудно.

Киваю, не сводя взгляда с Нечаева, а тот сначала бледнеет, а после покрывается алыми пятнами.

— Да, Катюша, как обычно.

Катя мчится на кухню отдавать заказ, и в кабинке воцаряется тяжёлая и душная тишина.

— Что, не нравится видеть, как всякую падаль на твоих глазах по высшему разряду обслуживают? — интересуюсь, откидываясь на спинку кресла, но Нечаев молчит. — Так с кем там у тебя важная встреча?

— Зачем ты пришёл? — Голос Нечаева треснувший и глухой, и мне кажется, до него постепенно начинает доходить, что я здесь не просто так нарисовался.

— За твоей трусливой душонкой, Нечаев, я пришёл. Помнишь, я тебе пообещал тогда? Я всегда держу слово.

Мы молчим, смотрим друг другу в глаза, и память оживает, протягивая незримые нити, натягиваясь канатами.

— Много воды утекло, да, Нечаев?

— Что ты хочешь, Клим? — шелестит, а морда такая перекошенная и несчастная, словно вот-вот богу душу отдаст. — У меня мало времени.

— Присядь для начала, — взмахиваю рукой, указывая на кресло напротив, но Нечаев замирает соляным столбом, запихнув ручонки в карманы дорогущих брюк. — Ну, как хочешь.

— А ты изменился, — замечает очевидное, а я пожимаю плечами.

— Твоими молитвами, сука.

Снова вбегает исполнительная Катя и молниеносно расставляет передо мной приборы и тарелки. Секунда и её снова нет.

Лицо Нечаева вытягивается ещё сильнее, хотя его конячья рожа и так слишком длинная. Мне нравится изумление в его глазах — только ради него стоило выбраться из той задницы, в которую попал, и прийти сюда.

— Итак, вернёмся к началу разговора. У тебя здесь важная встреча. Не с Петровым Игорем Кузьмичом случайно?

Нечаев медленно кивает и всё-таки присаживается напротив и тянется к бокалу с водой.

— Ты такой бледный, ещё инфаркт хватит. Валидол хоть под язык сунь, что ли, — откровенно издеваюсь, видя в глазах Нечаева замешательство, граничащее с ужасом. — Так вот, он не придёт.

— Почему?

— Потому что я выкупил твой долг у него. Я выкупил всю твою жизнь с потрохами. Так что теперь будешь иметь дело со мной. Отличная перспектива, мне кажется.

Я чеканю каждое слово, отбиваю ритм о край голубой тарелки зажатым в руке ножом. Вбиваю их в крышку гроба Нечаева, но он держится отлично — прямо молодец.

— Чего ты грустный такой? — растягиваю губы в безумной улыбке и достаю из папки пару листов. Документы, подтверждающие мои слова. — Всё заложил после сорвавшегося тендера? Думал, перекрутиться, но не вышло. Да, Нечаев?

— Не твоё собачье дело! — рычит и рвётся вперёд.

Но я оказываюсь быстрее: хватаю его одной рукой за горло, приставляя нож к пульсирующей на шее жилке.

— Одно движение и от тебя только лужа крови и мешок с дерьмом останется, — обещаю почти ласково, и Нечаев затихает. — Боишься за свою задницу, да? Правильно делаешь. Вскрою твоё горло, пикнуть не успеешь.

Толкаю его от себя, и он оседает в кресле. Рожа красная, будто её в кипяток окунули, а в глазах злость смешанная с паникой в равных долях. Открывает и закрывает рот, пытается ослабить узел галстука, а я терпеливо жду, когда он справится с шоком и начнёт снова соображать. Пора, упырь ты эдакий привыкать к новой реальности.