Нина Георгиевна отвечает мне с легкой, приятельской улыбкой. Но в ее голосе мне слышится небольшой упрек. Или я просто накручиваю себя? Нервы ни к черту…

– Передай Ермолаеву, чтобы больше в мой район не совался!

Заварушка получилась неплохой. Люди Ермолаева не ожидали нападения, но спохватились и начали отстреливаться. Для меня это все равно что небольшая разминка.

Пушка в руках не гарантирует качественного умения применять ее в деле. Одного я легко подстрелил в руку, двое других предпочли подхватить своего раненого товарища и удрать.

Карим начал стрелять по колесам, пробив одно из них. Машина вильнула в сторону, умчавшись.

Мой разум остался спокоен, даже дыхание не участилось. Но Карим взбудоражился не на шутку.

– Остынь, – советую ему. – Получил, что хотел?

– Да! Я им показал, что ко мне соваться не стоит! Будут знать, с кем имеют дело! – хвалится младший брат.

Адреналин бурлит в его крови. Брата тянет на подвиги? Зря!

Я разряжаю брошенное людьми Ермолаева оружие, осторожно обхожу небольшую забегаловку, проверяя все.

Внезапно позади раздается громкий выстрел! Бах! Спустя секунду еще один. Бах!

Громкий стон.

Пригибаюсь автоматически и разворачиваюсь в подкате. Брат поднимает руку с пистолетом, целясь в кого-то.

– Ты что творишь?

– Один за барной стойкой спрятался! – отвечает Карим, обернувшись в мою сторону.

Стойка бара закрывает мне обзор, но я вижу, что человек лежит на полу. Не отстреливается и не сопротивляется.

Брат снова поднимает руку с пистолетом повыше. Я успеваю сбить его с ног. Выстрел проходит немного выше головы мужчины.

– Какого черта? – зло рычит Карим.

Его лицо перекошено от эмоций, глаза пустые и ничего не соображающие. Он рвется из моих рук, желая закончить начатое.

Приходится усмирить младшего брата, разбив ему скулу пистолетом. Отшвыриваю дальше. Он приземляется на пол задницей.

– Мы не стреляем по безоружным, кретин! – выплевываю в его сторону главное правило.

– Он притаился за стойкой! У него может быть пушка…

– Но ее нет! – осматриваю раненого.

Он едва держит голову и шевелит губами, силясь что-то сказать. Правая ладонь окрашивается кровью.

Карим успел выстрелить дважды, прежде чем я вмешался. Одна из пуль серьезно задела мужчину.

– Что ты с ним возишься? – Карим поднимается, кряхтя. – Я ударил копчик из-за тебя… – говорит недовольно. – Пошевелиться больно.

– Он серьезно ранен. Нужно доставить его в больницу.

– С огнестрелом? Сошел с ума?! Оставь его, – бьет по плечу. – Будет приветом нашему другу!

– Очнись, болван. Если он умрет, это будет на твоей совести. Ермолаев не простит тебе смерть одного из своих!

– Это война за бизнес! Здесь бывают жертвы, – огрызается Карим.

– Я могу еще раз тебе по тыкве дать, если тебе с первого раза непонятно! Ты слишком далеко заходишь. Слишком!

Подхватываю раненого, взвалив на свое плечо. Направляюсь к выходу, а сзади слышатся шаркающие шаги Карима и его болезненные постанывания.

– Куда ты?

– Я отвезу его в больницу. К знакомому, который не будет задавать лишних вопросов.

– Мне тоже нужно в больницу…

Карим задерживает дыхание, каракатицей залезая в джип. При каждом движении он бледнеет и матерится, поскуливает побитой собакой.

– Даже дышать трудно. Хан, не мог быть поаккуратнее? – почти плачет Карим. – У моей жены скоро день рождения, а я как старик…

– Сам виноват. Помолчи, пожалуйста!

– Хан, а что бы ты сделал, если бы он начал в меня стрелять? – не унимается Карим. – Стоял бы и смотрел? Оставил бы мою жену – вдовой, а детей – сиротами?! Так, что ли?

– Заткнись по-хорошему, – угрожаю. – Или остановлю машину, вышвырну тебя на обочину! Домой поползешь на корячках… Долго будешь ползти и подумаешь о важном.