Но потом дочь Лейлы посмотрела на меня взглядом отца и губы точно так же упрямо поджала.

Наваждение спало, желание смять тонкую фигуру руками и попробовать губы на вкус испарилось в тот же миг.

Э-э-э-э… Как раз насчет этого Клим меня и предупреждал.

Держи свои причиндалы подальше от Дианы, Хан!

В ней кровь не только от Лейлы, но и от Клима. Просто представить, что передо мной находится старый приятель – и нет никаких проблем с ненужным влечением и лишними мыслями.

Что же касается постели, у меня есть Люська… Она никогда не откажет. Всегда мне рада!

Надо будет навестить ее. Хорошенько так навестить, чтобы наверняка дурные мысли испарились из головы…

Поднявшись в свою комнату, я падаю мешком на кровать, лицом вниз, вгрызаясь зубами в подушку. Злые, горячие слезы душат меня изнутри. Я еще не оправилась от смерти отца. Но на голову свалилась новая неприятность в виде опекуна.

Старый армейский друг отца…

Папа так часто рассказывал байки об их совместном прошлом, что я могу рассказать с точностью до последнего слова любую из них. Отец говорил, что Хан – так он называл своего друга – даже помог справиться с серьезной проблемой в бизнесе.

Не знаю, какая была проблема. Папа меня в тонкости своего бизнеса не посвящал.

Я просто знаю, что у папы – большая транспортная компания, занимается перевозками. Вот и все…

Теперь весь его бизнес тоже принадлежит мне. Я ничегошеньки о нем не знаю. По всей видимости, и управлять не смогу. По той же причине, по которой не могу покинуть дом без разрешения.

Опекун!

Такое короткое слово и такое… мерзкое!

Я пропустила период подросткового бунта, и по всей видимости, он решил догнать и напасть на меня именно сейчас.

По прихоти отца меня загнали в рамки тоталитарного режима армейского самодура.

Терпеть это?! Целых три года? Да я же свихнусь!..

Тронусь умом, меня отправят в психушку на лечение.

Надеюсь, хотя бы в универ мне ходить можно? Или тоже под запретом?!

Черт знает что творится.

Внезапно телефон начинает звонить. Номер не высвечивается, засекречен. Но я отвечаю, не раздумывая.

– Алло?

В ответ звучит тишина.

– Алло-о-о-о! Вы что-то хотели? – уточняю голосом, начинающим терять терпение.

Может быть, это шутка Аньки или кого-то из ее дружков?! Проверяют, можно ли вернуться на вечеринку?

Или просто решили подшутить, напугав меня до дрожи?

Но кое-что меня настораживает. Если бы это звонила Анька или кто-то из ее дружков, на заднем фоне слышались бы сдавленные смешки, писк или просто музыка.

Но сейчас не слышно ничего, кроме… глубоких вдохов и размеренных выдохов. Медленные, очень глубокие, едва слышные, но я чувствую их каждой клеточкой кожи и покрываюсь мурашками внезапного озноба.

Испуганно озираюсь по сторонам и на всякий случай задергиваю шторы в комнате. Мне кажется, что на меня кто-то смотрит издалека… Напряжение становится очень сильным, приподнимая волоски на коже.

– Это дебильная шуточка!

Голос стал высоким и испуганным, как у малолетки, испугавшейся воображаемого монстра в темноте.

Я сбрасываю звонок и осторожно кладу телефон на тумбочку, размышляя, что мне делать с внезапно свалившимся на голову опекуном.

Как поступить? Моя голова лопается от мыслей. Я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным и просто не знаю, как реагировать на недавние события.

Надо бы поговорить. Но с кем? Юрист четко дал понять, что лазеек нет и быть не может. Остается только терпеть долгих три года и быть покладистой.

Но я же хорошо воспитанная и очень приличная девушка. До того приличная, что просто тошно.

Один раз устроила вечеринку и то неудачно.