— В машину... - сжимает челюсть, вдыхает... выдыхает. Слава Богу.

А то ведь так недалеко и лопнуть.

— Садись.

— Да как я в неё сяду? - озадачиваюсь.

— Ты припарковался... Вон глянь! - указываю на препятствие. – Впритык. Дверь открыть можно лишь с твоей стороны.

— Иди сюда тогда, - опасненько подманивает меня к себе Свиридов.

— Лучше сдай назад и я залезу спокойно, - выношу на обсуждение адекватное решение возникшей проблемы.

— Алён, сюда, пожалуйста, подойти. Или я к тебе сам подойду, - лопается терпение у него.

«ЛОП. ХЛОП.». Или с каким звуком терпение у людей лопается?

— Алёна!

— Иду я. Иду, - прекращаю думать о глупостях. — Чего ты кричишь? Иду.

— Давай, перелезай, - Щелчок, Максим, открыв машину, выжидательно зырит, к сожалению, на меня, а не на машину.

— В чём проблема, если я сяду, когда ты…

— Ни в чём. Лезь, - не сдаётся он, но и я упряма.

Ещё чего? Ему, когда лезть буду, на мою юбку та-а-акой вид откроется, что и не знаю, смогу ли я после такого смотреть на Максима без стыда.

— Что за замашки дурацкие у те…

— Поцелую.

— А? - думаю, что мне послышалось.

— Сделаем как ты хочешь, если дашь себя поцеловать, либо живо лезь! - и берёт меня за грудки.

В смысле за ткань кожаной куртки…в смысле на спину ручищу положил и…запутались мысли.

Запутались.

И чего они запутались? Не надо.

— А давай! Целуй, - пускаю ситуацию на самотёк.

Свиридов немного удивляется, но эта эмоция быстро сменяется на какую-то другую. Непонятную. Сокращаются сантиметрики, сокращаются миллиметрики, его пальцы вот-вот коснутся моего подбородка. Наверное, нежно захватят и… Он даже не доносит до меня руку, а я, взвизгнув, выскальзываю из его мускулистых рук как мыло в душе.

Ползу, заползаю на сиденье и резво пристёгиваюсь. По шоку, написанному на лице Максима, узнаю, что он явно от меня не ожидал подобного.

— Ты там скоро? Или дверь закрой! Мне дует, - злюсь, но больше на себя.

И в кого я такая трусиха? Точно не в маму, у них с Глебом Андреевичем отношения стремительно развивались.

"Какое сравнение странное. Никаких у тебя отношений не может быть с сыном твоего отчима, Алёна. Максим ужасный и наглый мажор, и ещё он...".

— Поедем в супермаркет, Колючка? - включает ужасный и наглый печку.

— Я тебя ударю, если не прекратишь мне прозвища придумывать.

— Не ударишь, - самоуверенно заявляет.

— Почему? - обалдеваю.

— Я милый и добрый. И овечку напоминаю. Ты бы ударила овечку?

— Ты - баран.

— Нет. Я - овечка, - спорит серьёзно. — Овечки милее баранов. Не веришь - глянь фотку в инете.

Мы выезжаем из переулка.

— Можно попью? - забираю стаканчик с кофе и, не дождавшись разрешения, отпиваю из него.

— Нельзя. Нельзя, - орёт Свиридов, но поздно я уже раскашлялась на весь салон.

— Почему жжётся? - высовываю язык и свожу глаза в центр. — Что ты туда налил? Не кофе?

Выхватив у меня стакан, Свиридов ставит его в подстаканник.

— Научись не лезть куда не нужно, - мрачно советует. — Облегчишь жизнь и себе, и другим.

— А-а-кха. Горько, горько как, - не могу убрать ужасный привкус.

— Что там было? Яд? Ты меня отравить хотел? Я умру? Кажется, язык немеет...

— Не умрёшь ты от глотка коньяка. Прекрати, ипохондрик убогий, - закатывает глаза Кудряха.

— Бу-бу-ху-ху, - покатываюсь со смеха.

— Такой лапуленька лапопусенька и ворчит, бурчит. Ты бука, но милый бука, а милым многое простительно, - лезу к мажорчику своему, чтобы потискать его за щёчки.

— Ути-мути-пути-дути. Какие щёчки, - мешу как тесто личико мимишное.

— Эк тебя развезло с одного глотка, - шокировано выдыхает мне в губы Максим.

— Ничего и не развезло, - обижаюсь.