Но едва я подталкиваю этих пьяных дебилов к входной двери, как за ней вдруг раздается шум, и в скважине начинает поворачиваться ключ. У меня замирает сердце.

Хоть бы это была Мария, у нее ведь тоже есть ключи! Правда, она без предупреждения не приходит, а про сегодняшнюю вечеринку я ей говорила. Но, пожалуйста, пусть это будет она! Только не…

Дверь распахивается. На пороге стоит Дима. Его черные волосы еще сильнее отросли и падают ему на лоб, футболка плотно обтягивает широкую грудь и рельефные руки, а жесткие губы недовольно поджаты. Красивый. Как всегда такой ослепительно красивый, что рядом с ним все кажутся бледными копиями.

Его темно-серые глаза медленно оглядывают коридор, и я с ужасом понимаю, что он замечает все: и кучу обуви у входа, и пьяную толпу, и оторванную ручку от двери бабушкиной спальни. Мне хочется съежиться и превратиться в очень-очень маленькую Лену, которая может спрятаться под тумбочкой и ее никто не заметит, но я стискиваю зубы и наоборот расправляю плечи.

Я совершеннолетняя. У меня день рождения. Я имею право его отметить, что бы об этом ни думал Дмитрий Гринев, вообразивший себя царем и богом.

– Привет, – с вызовом говорю я. – Ты вроде как на следующей неделе должен был прилететь.

– А прилетел сегодня, – цедит он. – Походу, вовремя. Что это, блядь, такое, Лен?

– У нее день рождения, – громко провозглашает кто-то, слишком пьяный для того, чтобы прислушаться к инстинкту самосохранения. – Мы… ик… отмечаем! А ты бы, дядя, шел отсюда и не мешал нам весели…

Дима переводит на него тяжелый взгляд, и тот мгновенно затыкается и даже как будто трезвеет.

– День рождения у этой девушки завтра, – медленно говорит Дима, оглядывая всех, чтобы проконтролировать, что его слова дошли до каждого. – А пока она несовершеннолетняя. А я владелец этой квартиры. И я сейчас в очень плохом настроении. Поэтому свалили все отсюда нахер. Считаю до десяти.

– Дима! – вскрикиваю я.

– Раз…

За десять счетов все, конечно, не успевают, но через минуту квартира пустеет. В ней остаюсь только я и Дима.

Меня трясет от злости, обиды и унижения. Как он мог так сделать? Да, может, это был не лучший на свете праздник, но это был мой праздник! Да, на этой вечеринке было много тех, кого я не собиралась звать, но там были и мои друзья!

– Знаешь что… – дрожащим от ненависти голосом говорю я.

– Розовые волосы? – перебивает меня Дима. – Что за детский сад?

Черт, точно, он же не видел. Я покрасилась почти сразу после его отъезда. Мария не раз говорила, что со светлыми волосами и светлой кожей я выгляжу слишком бледно, вот я и решила вопрос кардинально.

– Тебе не нравится? – я машинально приглаживаю растрепанные волосы.

– Нет, – отрезает он. – Но похер. Есть вопросы важнее. Почему ты не сказала, что никуда не поступила?

– Я поступила, – возражаю я.

– Куда?

– Все профессии хороши. А высшее образование вообще переоценивают, – бормочу я, отступая назад.

– Лена! Куда ты, блядь, поступила?!

– В училище, – тихо признаюсь я, глядя себе под ноги. – На швею.

В лицо Диме мне страшно смотреть.

Я знаю, что он зачем-то вбил себе в голову, что должен обеспечить мне высшее образование, но что делать, если я для этого слишком глупая? Даже репетиторы, которых нашла мне Мария, не спасли ситуацию. И я решила, что лучше уж буду шить, это у меня всегда неплохо получалось.

– Какого хрена я узнаю об этом только сейчас?! – он наступает на меня, в темно-серых глазах горит самая настоящая ярость, и на мгновение мне становится страшно, но только на мгновение.

– Потому что это не твое дело! – с вызовом говорю я.