Словно в замедленной съемке я наблюдаю, как оператор всем корпусом поворачивается к нам, но еще до того как мы попадаем в поле зрения камеры, Демид тянет на себя ближайшую дверь и вталкивает меня в какую-то темную подсобку.

22. Глава 15.3 Катерина

— Это было на свадьбе моей подруги в Грузии, — с энтузиазмом отвечаю на очередной вопрос Вяземского. Несмотря на то, что маленького окошка под потолком с трудом хватает, чтобы рассмотреть детали, глаза уже привыкли к полумраку и сейчас я вижу насколько этот гад наслаждается ситуацией. Где-то на подсознательном уровне я чувствую его самодовольную усмешку и то с каким пристальным вниманием он слушает меня. Будто выжигает на подкорке каждое мое слово, чтобы в будущем шантажировать этими постыдными историями.

Наивный! Тот свадебный тост и так разлетелся по всем местным пабликам и университетскому чату.

— Я не собиралась пить, честно. Но Тати сказала, что если я хотя бы одну рюмку чачи не выпью, то оскорблю ее родственников больше, чем любыми, даже самыми откровенными словами.

— И что ты сказала? — Демид разве что руки не потирает от предвкушения. Ему все мало! Я уже поведала ему о своем первом сексе (в девятнадцать лет, между прочим), о том, как познакомилась с его братом, о самом странном рабочем проекте и вот сейчас ему захотелось узнать о самом позорном моменте в моей жизни.

И я бы соврала, если бы сказала, что он единственный, кто наслаждается этим вечером. Я сижу на каком-то деревянном ящике, Демид гордо восседает на полуразвалившейся тумбочке, слева от меня оцинкованное ведро, а сзади — целый шкаф с тряпками и моющими средствами, но я чувствую себя на сцене в Олимпийском. Рассказываю все эти, зачастую постыдные, истории, словно резидент “Камеди клаба” и жду бурных оваций. Вяземскому даже пару раз приходилось шикать на меня, чтобы я понизила голос.

— Могу показать, — предлагаю с пылом. Не уверена, что снова смогу повторить ту пламенную речь.

— О господи, — Демид воздевает свои карие очи к небу-потолку, — Я и не думал, что этот вечер может быть стать еще лучше.

Я нахожу в ютубе то самое видео и сую телефон под нос Вяземскому. Он не спешит брать его из моих рук, поэтому мне приходится держать его на весу и чуть ближе наклониться к нему. Тесный чулан и так донельзя пропитался нашими запахами, но сейчас восприятие становится острее. Я непринужденно откидываю волосы назад, но так как при этом рука безбожно трясется, Демиду приходится схватиться за мое запястье, чтобы не пропустить ни секунды моего позора. Ручейки тока моментально расползаются вверх по предплечью и отдаются где-то внизу живота сладкой истомой. Кожу щедро осыпает мурашками и я резко одергиваю свою руку.

Мое сознание сейчас далеко от “в трезвом уме и добром здравии”, но даже в этом состоянии я понимаю, чем чреват такой близкий контакт. Между нами и раньше опасно искрило, а сейчас, в отсутствии всех стоп-сигналов это может привести к величайшей катастрофе.

— Эй, я не досмотрел твой танец не столе, — обиженно протягивает Вяземский. — Хотя надо признаться, в таком длинном платье, лезгинка не так эффектна.

— Это была не лезгинка, бестолочь, — фыркаю я. — Я пыталась воспроизвести танец Сальмы Хайек из “От заката до рассвета”.

— Тогда тем более, — усмехается он. — На тебе было слишком много одежды.

— А еще у меня на шее не висел удав, — в тон ему замечаю.

— Вот видишь, — хмыкает он. — Ни единого шанса.

— Ты в меня не веришь? — мои глаза загораются опасным блеском азарта и не дав ему времени прийти в себя, я вскакиваю с деревянного ящика, на котором сидела и забираюсь на него ногами.