«Что?» - разрывает сознание вопрос и тут я открываю глаза.

- Вы сейчас решили соврать, чтобы привлечь мое внимание? Я прекрасно помню, что вы мне рассказывали про родителей и вашу собаку.

- Этого не было всего, Кира. Никогда не было. Первые годы жизни я рос в приюте.

- Я не верю.

- Понимаю. И есть за что. Там на заднем сиденье, достань, пожалуйста, лежит папка.

Поворачиваюсь и действительно вижу объемную красную папку. Смотрю на дорогу, едем на приемлемой скорости, снегопада нет. Отстегиваю ремень безопасности и повернувшись тянусь за папкой. Беру, возвращаюсь назад.

Пристегиваюсь, а папку кладу на колени.

- Здесь все мое досье. Можешь открыть и посмотреть. Люди, которые когда-либо были причастны к тем событиям, что описаны в папке, уже мертвы.

- Ты их убил? – осипшим голосом спрашиваю я, переходя вдруг на «ты».

- Нет, - удивляется, - вот ты всегда думаешь самое плохое обо мне, - умерли от старости или снаркоманились, спились и так далее.

- Зачем вы мне все это рассказываете?

Меня не перестаёт удивлять поведение Влада. Он действует нерационально и спонтанно. Что больше присуще женщине, а не мужчине. Влад, как будто теряет контроль над событиями, но это точно нельзя сказать про него. Он всегда собран и просчитывает события на несколько шагов вперед.

- Дослушай, ладно?

Папка, что лежит на коленях уже начинает жечь кожу. Мне одновременно хочется ее сжечь и открыть.

- Я не знал, кто мои родители. Меня младенцем бросили в роддоме. Естественно, я попал в детдом. Там с такими, как я не церемонятся. Я рос сам по себе. В 10 начал курить и связался с плохой компанией. В детдоме меня ненавидели все воспитатели. Я был очень шабутным подростком.

Эта история резко перекликалась с историей жизни Ратмира. Я даже не знала, что думать. Зачем так врать?

- В 11 первое воровство. Я стал частым гостем в детской комнате милиции. Единственный, кто меня искренне любил, воспитательница детского дома, Марина Серафимовна. Она обучала меня школьным наукам, вкладывала в меня душу, а иногда под шумок на выходные забирала к себе домой. Вот там я отъедался. Пирожки, картошка с мясом.

- Влад, Владислав Романович, остановитесь, пожалуйста. Я не хочу этого знать. Я же попросила, давайте оставим все, как есть. Не надо душераздирающих историй. От этого ничего не изменится.

- Дослушай, пожалуйста, - настаивает он, - я рассказываю не для того, чтобы тебя разжалобить. Мне жалость не нужна.

- Я не вижу других мотивов.

- Они есть, послушай.

- Хорошо.

Сказать, что он заинтриговал, не сказать ничего. Конечно, женское любопытство всегда проигрывает.

- Когда я в очередной раз попал в ментовку, Марина Серафимовна помочь не смогла и очень на меня обиделась. Перестала разговаривать, а через 2 дня ее не стало, сердце. Вот тогда я осознал, что остался один. Совсем один. Мне было 12. Меня даже на ее похороны не пустили. Не успел ее оплакать, как за мной пришли и первый раз усыновили.

Мент, который все время меня ловил, решил сделать доброе дело. Я сначала не верил ему, но через полгода успокоился. Даже в школу ходить начал. Стал привыкать к хорошей жизни. К тому, что дома ждут, там есть горячая еда. Он хоть и жил один, но для меня всегда готовил. Старался даже на работе не задерживаться.

А через год, его убили в бандитской перестрелке. Вот так вот. Его квартира досталась его матери, которая меня выкинула на улицу. Ей всегда было плевать на сына, а на меня тем более. А завещание дядя Гриша не оставил.

Она только не учла одного, дядя Гриша, перед смертью попросил своего друга присмотреть за мной, и именно он разыскал меня через два месяца в каком-то подвале и привел в божеский вид. Так как я был усыновлен, то моим опекуном становилась мать дяди Гриши, а я сразу понял, с ней жить не буду. Она больная на голову женщина и лучше улицы, чем с ней.