— Не нужно. Там есть аптечка, — пальцем указывает на ящик комода у стены. — Жаропонижающее есть.

Я послушно подхожу к комоду, выдвигаю ящик и достаю огромную коробку с лекарствами. Нахожу нужные ампулы и спирт. Возвращаюсь к дивану и переминаюсь с ноги на ногу под льдистым взглядом серых глаз, на дне которых я вижу насмешку.

— В-в-в-ы-ы-ы мог-г-г-ли бы п-п-п-еревернуться, пожалуйста? — заикаясь, прошу я. — И… И… Оголить ягодицы, ч-ч-ч-тобы я могла сделать укол.

Мужчина приподнимается, без всякого стеснения снимает штаны, оставаясь в боксёрах. Я вспыхиваю и испугано отвожу взгляд, как он и их подцепляет. Но мне хватает и пары секунд, чтобы я увидела внушительное достоинство, обтянутое тёмной тканью. Я торопливо закрываю глаза, вижу под веками совершенно непристойную картинку.

— Давай, мышонок. Коли.

Меня вновь опаляет жаркой волной. Я закусываю губу, рассматривая крепкие ягодицы. Ещё никогда в жизни мои руки так сильно не дрожали перед тем, как делать укол. Я провожу ваткой по смуглой коже. Быстро делаю укол, сумев взять себя в руки, и торопливо накидываю одеяло на мужчину, скрывая крепкие ягодицы и широкую спину от своего взгляда. Отворачиваюсь, быстро начинаю собирать вещи в аптечку.

Слышу тихий смешок. После чего на запястье смыкаются горячие пальцы, дёргают меня резко назад. Я вскрикиваю, взмахиваю рукой и падаю на диван рядом с мужчиной, чудом не задев его раны.

— Как тебя зовут? — сощуривает глаза мужчина, скользя взглядом по лицу.

— Вероника, — я дрожу, чувствуя, как большой палец мужчины выводит узоры на моём запястье, ловя мой заполошный пульс.

Осторожно высвобождаю руку, понимая, что теряю себя под взглядом мужчины, как и от прикосновений. И меня это пугает. Однажды я уже ошиблась. А этот мужчина гораздо опаснее. Сильнее.

Поднимаюсь с дивана и хватаю чашку, только бы чем-то заняться и скрыться, как можно дальше, от этого пугающего взгляда.

— А Вы? Как Вас зовут?

— Алексей, девочка.

— Алексей, я помогла Вам, чем могла. Рану обработала, зашила. Сделала жаропонижающий укол. Температура скоро спадёт. Позвольте мне поехать на работу, — говорю торопливо, кусая нижнюю губу.

И когда я вскидываю глаза на мужчину, пугаюсь. Потому что он страшно смотрит. С такой яростью и злостью, что становится не по себе. Я отступаю на несколько шагов назад. Снова спину сковывает лёд, а все мышцы в теле деревенеют.

— Нет. Сегодня ты останешься здесь, — цедит сквозь зубы, окатывая меня с ног до головы взглядом.

Хлопаю глазами, тяжело сглатываю и качаю головой.

— Алексей, Вы не понимаете! — сжимаю кулаки и вскидываю подбородок. — У меня работа, которой я не хочу лишиться. У меня дома ребёнок один. Вы не можете удерживать меня силой. Я помогла и на этом, мне кажется, всё, — я говорю торопливо, боясь, что он перебьёт. — У меня распорядок жизни, который я менять не могу.

— Сколько лет дочери? — склоняет голову к плечу.

— Шестнадцать, — лгать ему не вижу смысла.

— Взрослая девочка. Без тебя справится.

— Алексей, Вы не можете удерживать меня здесь силой! Вам никто не давал такого права…

И под взглядом Алексея мой голос становится всё тише. Я пячусь. И полузадушено вскрикиваю, когда он резко поднимается с дивана, будто не он лежал без сознания полчаса назад, и оказывается возле меня. Его ладонь ложится мне на шею. Сжимает, перекрываю доступ к кислороду. Не сильно, не причиняя боли, но вселяя страх.

Я пищу перепугано и распахиваю широко глаза, пальцами вцепившись в запястье Алексея.

— Мышонок, я ведь всё тебе сказал, — выдыхает он мне в лицо, кривя губы в ухмылке. — Ты никуда не поедешь. Больше повторять не стану.