Я иду в ванную, понимая, что всё моё тело пылает. Требует разрядку. Встаю под ледяные струи воды и пытаюсь смыть свои бесстыдные сны в слив. Я надеюсь и хочу верить в то, что больше не увижу Алексея. Что забуду прошедшие два дня, как яркий сон.

Выхожу из ванной только тогда, когда меня сильно начинает трясти от холода, а всё тело покрывается мурашками. Приготовив завтрак и оставив яичницу с бутербродами для Ули на столе, еду на работу.

— Привет, Вероника, — слышу за спиной голос, когда переодеваюсь. — Тебя Роман Николаевич ждёт в кабинете.

— Привет, Оля, — поворачиваюсь к коллеге. — Не знаешь, в чём дело?

— Он сильно негодовал, что ты два дня пропустила, — пожимает плечами девушка. — Ты должна была дежурить, вместо тебя вызвали Таню. Он бесновал.

— Спасибо, Оль. Сейчас я к нему зайду, — я киваю и благодарно улыбаюсь, застёгивая пуговицы на халате.

— Мы с девчонками сегодня на обед идём в кафе, пойдёшь с нами? — застыв в проёме, поворачивается ко мне Ольга.

— Да. Спасибо, — улыбаюсь, только сейчас вспомнив, что забыла заботливо подготовленный Ульяшей судочек дома.

Женщина уходит, а я, оставив свои вещи в комнате для персонала, иду в кабинет начальника. Замираю у двери, сглатываю ком в горле, и, набрав в грудь воздуха, стучу в кабинет Романа Николаевича.

— Входите, — слышу раздражённый голос.

— Здравствуйте, Роман Николаевич. Разрешите войти, — всего на миг поднимаю взгляд на начальника и тут же трусливо его отвожу, когда вижу его сальный взгляд.

— Входи, Вероника. Входи. Садись, — указывает рукой на стул напротив.

Я вхожу в кабинет, притворяю дверь и прохожу к стулу, сев на самый край и сложив руки на коленях.

— Ника, ты где была эти два дня? — спрашивает сурово, сведя брови вместе и поджимая губы.

— Роман Николаевич, я ведь Вам звонила, предупреждала Вас, что я приболела, — я устало прикрываю глаза.

— А больничный где, Вероника? — бьёт рукой по столу, заставив меня подпрыгнуть.

— Простите, Роман Николаевич, я не могла пойти в больницу. Да и… — осекаюсь. — Я столько раз выходила в ночную смену за других. И Вы говорили, что я смогу позже взять выходной.

— Ты была мне нужна в эти дни, Вероника!

Мужчина поднимается из-за стола и обходит его, встаёт за моей спиной.

—Но, Роман Николаевич…

— Вера, мы спорить со мной будешь? — кладёт руку мне на плечо и склоняется, чтобы выплюнуть слова мне на ухо.

— Нет. Я не спорю с Вами. Я просто взяла выходные, которые мне положены, — говорю твёрдо.

— Положено. Ясно. Вот как ты заговорила, — сжимает моё плечо. — Кстати, где твой отчёт?

— Я приносила его Вам в понедельник, — я поворачиваюсь и заглядываю в лицо Романа Николаевича снизу вверх.

— Ты про ту косую таблицу, которую ты мне на стол кинула?

К моему облегчению мужчина убирает руку с моего плеча и возвращается в своё кресло. Тянет руку к лотку с бумагами и берёт два листа, скрепленные скрепкой.

— Посмотрим на твой отчёт, Учкина? — повышает голос. — Где граница с правой стороны?

Ручкой резко ведёт по бумаге, проводит линию.

— Почему нумерация съехала? — разрывая бумагу, обводит в круг каждый номер. — Где шапка? Что это ты мне принесла? Как я должен понять, что это за записулька?

— Роман Николаевич, работа за компьютером не входит в мои обязанности. Я делала таблицу за Марию Игоревну.

— А мне срать, Вероника Олеговна! Если Вы несёте мне бумаги, то они должны быть сделаны должным образом, а не эта туалетная бумага, которой я могу задницу подтереть.

На моих глазах мужчина сминает листы и швыряет в урну.

— Чтобы через полчаса исправленная таблица была на моём столе. Поняла меня, Учкина? А за то, что ты пропустила работу без уважительных причин, я вычту деньги из зарплаты.