Я убираю руку с запястья женщины и отступаю на безопасное расстояние, чтобы она не смогла до меня дотянуться. Вижу, как она сжимает кулаки с длинными ногтями.

— Я знаю, что такие нищие потаскухи, как ты, готовы запрыгнуть в кровать к моему Лёше, чтобы купаться в деньгах. Только знай, милая, он трахает всё, что движется, но ни одна потаскуха не задерживается надолго в его постели.

Меня корёжит от того, как разговаривает эта ухоженная и красивая женщина. Внешность элегантной и статной женщины, а речь хуже, чем у моряков. Я прикрываю глаза, выдыхаю и слабо улыбаюсь.

— Уважаемая Злата, я не знаю, что Вы хотите от меня услышать, но прошу Вас прекратить эту гневную тираду. Мы не школьницы, чтобы делить мужчину между собой. Мы взрослые люди. Прошу прощения, но продолжать с Вами разговор, Злата, я не стану.

Я торопливо обхожу стол и направляюсь на выход из зала. Далеко уйти не выходит, на локте смыкаются пальцы, острые ногти впиваются в кожу, даже сквозь ткань платья.

— Если ты не хочешь проблем, исчезни.

— Злата, — гремит над головой голос, — отпусти девушку.

Я вздрагиваю и вжимаю голову в плечи, когда узнаю голос Леонида.

— Милый, мы просто разговаривали, — тут же лопочет женщина, выпуская мою руку из хватки.

Тут же шагает к Леониду и кладёт ладонь ему на грудь. Я больше не смотрю на них, торопливым шагом покидаю зал и скрываюсь в туалете. Открываю воду и подставляю руки под поток ледяной воды, прижимаю холодные ладони к щекам, пытаясь хоть немного унять жар.

— Боже мой, во что меня втянули? — шепчу тихо, закрываю глаза и, опершись руками о раковину, тяжело дышу.

Зачем? Зачем я решила помочь Алексею? Зачем согласилась ехать? Почему не настояла на своём и не уехала домой.

— Боже! Боже! Боже! Что же мне делать?

— Вам плохо? — из кабинки выходит молодая девушка и подходит к соседней раковине.

— Нет. Нет, всё хорошо. Спасибо, — я натянуто улыбаюсь.

Снова прижимаю ледяные ладони к щекам и пытаюсь успокоиться. В голове всё крутятся слова Златы, и отчего-то от них дико больно. Я торопливо скрываюсь в кабинке, закрываю её и приваливаюсь спиной к двери.

— Дура. Ты дура, Вероника! Неужели ты успела влюбиться? Боже. Какая я дура! Вспомни, чем всё закончилось в прошлый раз!

Я так сижу больше десяти минут, пытаюсь хоть немного привести чувства в порядок. Но сердце колотится с такой силой, будто решило проломить грудную клетку и выскочить наружу. И крупно вздрагиваю, когда слышу хлопок двери и раздавшийся следом голос Алексея:

— Вероника, ты где?

Я не имею понятия, что находит на меня, но я торопливо забираюсь с ногами на крышку унитаза и сажусь на бачок. Зажимаю рот руками и перестаю дышать, боясь, что Алексей способен услышать моё дыхание. Но Бунтарёв, точно зверь, ударяет кулаком в дверь, за которой я нахожусь.

— Выходи, Вера. Я знаю, что ты здесь. Вера, блять, — новый удар в дверь, заставив крупно вздрогнуть и с трудом остаться на месте, не свалиться с бачка.

Я широко распахиваю глаза, когда замок трещит и вырывается с мясом, а дверь открывается, ударившись о стену.

— Мы с тобой в прятки блять играем, девочка? — рычит взбешённо.

Я вжимаюсь в стену позади. Смотрю с испугом на белое, перекошенное лицо Алексея. Широкие плечи часто вздымаются, волосы торчат в разные стороны. Но больше всего меня пугают его глаза. Ярость, безумная злость, желание убивать. Я в отчаянии оглядываюсь, будто мне есть куда бежать. Прижимаю руки к груди и застываю, смотря на свои туфли.

— Я блять задал тебе вопрос, Вера! — рычит, заходя в кабинку и захлопывая за собой дверь с вырванным с корнем замком.