- И это тоже, - непроизвольно улыбаюсь, как кот после сливок, только что не облизываюсь.

- Это радует, - и проблекс улыбки на каменном лице охранника.

Меня, конечно, тоже. Да вот причина не только в том, что я сегодня действительно неплохо поспал… это всё Мотылёк и её бесхитростные чары.

- Возвращаетесь через неделю? К приёму? – снова оживает Женя и выдергивает меня из омута лазурных глаз и пепела волос.

- Да. Не думаю, что Виктор Иванович согласится стать главной вишенкой на торте вместо меня.

- Боюсь, спонсорам захочется увидеть именно вас.

- Вот именно, Захар. Вот именно. Так что в любом случае я буду.

Мы мчимся в сторону аэропорта, и я с каким-то опозданием замечаю, что здесь уже наступила осень. Мотаясь между континентами, я пребываю в климате салона самолёта, а потом кондиционеров офиса, и кажется, в таком темпе могу очнуться только под Рождество или Новый год. Если раньше не замёрзну.

А Лара замёрзла уже сейчас. Холодные губы, прохладная кожа…

Выхватываю мобильный из внутреннего кармана пиджака и быстро набираю номер архитектора.

- О, Леонардо, вы хотите внести пояснения… - но я не хочу, поэтому бессовестно обрываю мэтра своего дела.

- Нет. Хочу, чтобы в новом корпусе уже сегодня, а лучше сейчас запустили отопление.

- Так суббота, - начинает бормотать мужчина.

- Да. Суббота, Виктор Иванович, а у меня вот обычный рабочий день, так что организуйте, пожалуйста, отопление в кратчайшие сроки.

- К чему такая спешка. Заморозки ещё не передают. Мы всё успеем в срок. Я всё просчитал.

Я люблю своего главного архитектора, но иногда он меня просто подбешивает.

- Сегодня, Виктор Иванович. Я позднее перезвоню для вашего доклада. Au revoir. (До свидания).

И завершаю телефонный разговор. Он всё исполнит, даже если будет брюзжать ещё три дня.

- Переживаете за пальцы рук юной художницы?

- И ног тоже, Захарушка. А тебе, смотрю, медаль за прозорливость пора давать? Или лучше контракт о неразглашении? – сузив глаза, внимательно рассматриваю моего охранника.

- Контракт уже подписан, Лев Николаевич. Извините за бестактность, - добавляет заученно Яровой, но его глаза блестят азартом.

Будь сейчас на его месте кто-то другой, был бы уволен в эту же секунду, но этот парень – стена моего оплота, а ещё он уже слишком много знает, чтобы выпускать его живым из моего подчинения.

И мы с ним оба это знаем. Взаимозависимость.

- Живи, Захар. За девочками всё-таки пусть приглянут. Особенно за Вознесенской. Но только без усердия.

- Конечно, Лев Николаевич. Как скажете. Я организую, вам потом доложу.

Тон парня сугубо деловой, но в глазах всё равно мелькает любопытство.

- Спрашивай давай уже. А то ещё лопнешь.

Яровой лишь секунду пытается делать вид, что не понимает, о чём я толкую, но интерес его пересиливает.

- Вы не просили, но я на всякий случай пробил художницу, - издалека начинает телохранитель, плавно подруливая на главный въезд моего личного аэродрома.

- И что узнал? – лениво интересуюсь, уже собираясь покинуть салон машины.

- Наверное, вы в курсе, что она дочь того самого Илларионова?

Не желая обсуждать это дальше, поджимаю губы и напрягаю скулы.

- В курсе. Ещё что-то?!

Яровой умный, поэтому тут же сворачивает беседу.

- Всё, Лев Николаевич. Просто уточнил информацию.

Сухо киваю в ответ, торопясь покинуть машину, ибо резко стало душно.

На улице холодный ветер тут же остудил лицо, пробирая приближением осени до самых костей. Костюм у меня, конечно, шикарный, но от российской непогоды не спасёт.

Спешу к самолёту, стараясь не думать о вопросе охранника. Это прошлое. Было и прошло.