— Здравствуйте! Что случилось? Какие жалобы? — Докторша заставляет Лучиану лечь прямо, умело выпрямляя ее колени. — Какой месяц?

— Месяц чего? — рявкаю я, и тяжелая рука Фазы ложится на мое плечо. Без него точно бы бросился на эту идиотку в белом халате.

— Что значит — чего, Роман Алексеевич? — выпучивает та глаза, ощупывая живот Лучианы. — Беременности!

— Какой беременности, дура?! Она ребенок!

— Ну какой же она ребенок? — спорит докторша, приподнимая пижамную рубашку и оголяя проявившуюся округлость. — Вполне половозрелая девушка. Пятый? — спрашивает она уже у заплакавшей Лучины. — УЗИ уже делали? В какой клинике на учете состоишь? Риски были? На сохранении лежала?

Санитары толкают каталку к дверям, а я так и стою пригвожденный к земле. Слов нет, как и мыслей. Потому что это даже не шок, это просто пиздец.

— Чт-то? Что она несет? — бормочу я осипшим от гребаного потрясения голосом.

Меня будто по башке огрели. Пулю промеж глаз пустили. Нож под ребра вогнали и повернули.

— Остыньте, босс! — Снова тормозит меня Фаза. — Вы привлекаете к себе внимание. Помните во что бы то ни стало держать лицо. — Он встряхивает меня за плечи, и я фокусирую зрение на трясущемся Артуре.

На мальчишке пижама, кеды и курточка.

— Капюшон надень, — велю ему. — И сопли вытри… Это явно какая-то ошибка, — мотаю головой, отходя от Фазы.

Потираю лоб, поднимаю лицо к небу, глубоко вдыхаю, но сон не развеивается. Это подлая реальность, сшибающая с ног.

— Ошибка, — повторяю в бреду. — Ошибка. Когда бы она успела, да? — С надеждой смотрю на Фазу, но разве он может приободрить? Он — это идеальное сопровождение на похороны врага. Искать в нем поддержки бесполезно. — Пятый месяц? Бред! Ей восемнадцать только в июле исполнилось! Она из дома никуда без присмотра не выходит! У нее просто живот вздулся, верно?

— Босс, на нас уже из окон таращатся. Может, вы наконец возьмете себя в руки? Или я буду вынужден затолкать вас в машину и увезти домой. Потом спасибо скажете.

Мне бы хоть каплю его уравновешенности. Интересно, у него сердце вообще есть? Оно бьется? Хоть иногда пульс учащается?

Я поправляю пальто, пальцами приглаживаю волосы, беру Артура за руку и иду к дверям. Возможно, придется ночевать в клинике. Но хрен я отсюда уйду, пока врачиха не извинится за свой ошибочный преждевременный диагноз!

У стойки регистратуры узнаю, куда направили Лучиану, и получаю кучу бумаг на подпись.

— А потом никак?

— Вас все равно к ней не пустят, — с дежурной улыбкой объясняет медсестра. — Пока осмотр, анализы, УЗИ, процедуры. Торопиться некуда.

Тяжело вздохнув, отправляю Артура с наличкой Фазы к автомату с шоколадом и заполняю всякие анкеты, разрешения. Время в больнице идет иначе. Оно здесь шипящими змеями ползет. Опоясывает, душит, жалит. Кажется, каждая секунда отбойным молотком стучит в висках.

Я успеваю не только заполнить все бумаги и узнать подноготную врачицы, в руках которой сейчас здоровье моей племянницы, но и выпить несколько стаканов отвратительного пойла под гордым названием кофе.

— Помои, — роняю, выбрасывая пятый стакан в мусорную корзину.

— Роман Алексеевич, — окликает меня вышедшая из отделения врачица и стягивает с лица маску, — мы закончили. Это угроза выкидыша. Поэтому я настоятельно рекомендую Лучиане стационарное наблюдение. После капельницы мы переведем ее в вип-палату. Вы можете убедиться, что там очень удобно…

— Выкидыша? — перебиваю я ее, без способности переварить то, что она сказала позже.

— Не волнуйтесь. С плодом все в порядке. Лучиана даже захотела узнать пол, — улыбается она. — Ему уже семнадцать недель, так что открылся нам. Это мальчик.