Тяжело вздохнув, натягиваю на себя джинсовые шорты и белую футболку размера оверсайз. На голове сооружаю пучок, благо волосы у меня роскошные и позволяют носить такую прическу. Намазав губы гигиенической помадой, смотрю на себя в зеркале.

В отражении я вижу милую шатенку с королевской осанкой и лебединой шеей. Фигура словно у балерины. И правда, я сама по себе довольно гибкая и не расположена к полноте. В детстве пробовала балет, но у нас ним как-то не сложилось. Зато с моей внешностью все сложилось благодаря маме и папе.

Длинные ресницы даны от рождения, словно перья диковинной птицы, они обрамляют большие зеленые глаза, напоминающие буйство лесов, и делают их выразительнее и пленительнее, чем они есть. А веснушки, доставшиеся в наследство от мамы, богатой россыпью рассыпались по лицу, придавая некую изюминку прямому носу и даря ощущение тепла. Губки бантиком и идеальная улыбка с невероятно ровными зубами и без вмешательства дантиста. Ну что еще надо девушки в почти восемнадцать лет?

Отвлекаюсь от самолюбования, слыша трель телефона. Пришло сообщение от отца. Пробежавшись глазами по тексту, я понимаю, что начинаю дико злиться. Это что еще за фигня? Какой нафиг план захвата моей крепости?

Психанув, хватаю со стула ранец и бегу вниз.

— Ну вот… весь план коту под хвост, — Арсений, заметив меня, смешно психует и со злостью швыряет карандаши на стол.

— Могла бы и еще поспать, — спокойно произносит Алиска и продолжает дальше рисовать.

Вот всегда она такая. Вроде тихая и спокойная, а на самом деле вот прямо ни разу. Полная противоположность тому, что сейчас сидит передо мной.

Приподнимаю бровь и невесело смотрю на отца, на коленях которого сидит и лыбится Артемка. Он тоже пытается что-то изобразить на бумаге, да только его каракули в силу его возраста не разобрать. Как мама с папой это делают, не понимаю.

Кстати, что там с мамой.

Перевожу вопросительный взгляд на нее, она только улыбается в ответ. Неудивительно, она всегда была на стороне отца. Потому что отец за справедливость, и если мы получаем, то только за дело. Подмигнув, мама ставит на стол тарелку с блинчиками.

М-да, эта женщина - огонь.

Она знает, чем задобрить каждого из нас. А нас у нее, на минуточку, целых пятеро.

Надеюсь, что на этом все. Родители успокоятся и перестанут испытывать наши нервишки на прочность.

Решив, что, раз отец не начинает заводить разговор, значит, я могу в свое удовольствие позавтракать. А кушать я люблю. Поэтому, повесив на спинку стула ранец, приземлюсь рядом с Алиской и нагло тяну руку за блинчиками, краем глаза смотря на ее художества. В какой-то момент я понимаю, что до блинчиков рука не добирается. Она просто зависает в воздухе, а мой взгляд прикипает к рисунку.

«Что-то здесь не так», — упрямо подсказывает подсознание.

Лист бумаги разделен на две части. На первой коряво изображена кровать, рядом не менее кривой вентилятор и девочка, готовая его включить. Около кровати со злорадной улыбкой на лице изображен парнишка, в руках у него край одеяла. Хмурюсь, понимая, что мне не нравится то, что я вижу. Особенно вторая часть. Уж больно она кровожадно выглядит.

На второй части изображена девушка. Та самая, что на первой, видимо, спала. Глаза ее круглые, руки сжаты в кулаки, потому что над головой ведро водой. А со стороны вентилятора летят перья. Перья, мать его!

Видя мой ошарашенный взгляд, Алиска расплывается в коварной улыбке и выуживает откуда-то еще один рисунок. На нем изображена общипанная курица. Точнее, девушка. С первых двух рисунков.