Или, быть может, в этом заключён некий смысл, скрытый пока от нашего понимания?

Вечером мы, как и договорились, отправляемся в театр. К моему облегчению, дом я покидаю задолго до возвращения Эвана с работы. Едем в Центральный лилатский театр, на спектакль «Шипы и грёзы роз», весьма популярный в этом сезоне. В ярко освещённом, алом с позолотой фойе уже полно народу, мы здороваемся со знакомыми, обмениваемся с подошедшими поприветствовать меня или Арсенио пустыми, ничего не значащими любезностями. Байрон продолжает привычно держаться позади, словно он слуга, отрок, вынужденный сопровождать родителей на светском мероприятии, или всё ещё мальчик по вызову. Я замечаю вдруг, как реагируют на него окружающие, – искоса поглядывают с обычным жадным любопытством, но при разговоре со мною и Арсенио демонстративно не обращают внимания, не здороваются, будто Байрона с нами и вовсе нет. Наконец я теряю терпение и, обернувшись, беру Байрона под локоть, рывком вынуждаю поравняться с нами, встать по другую сторону от меня.

– Рианн, не стоит, – возражает Байрон.

– Почему нет? – не могу сдержать негодования.

– Потому что всё равно не поймут.

– Зато представители нашего народа, наоборот, воспримут всё именно так, как есть, – добавляет Арсенио. – И наверняка ещё кое-кто, кто разбирается в наших обычаях.

– Какая разница?

– Ты же вроде не хотела раньше времени афишировать наши… не совсем традиционные для большинства отношения.

– Не хотела, – соглашаюсь. – Но не ценой же, что один из вас будет плестись за остальными как собачка на поводке.

– Я давно привык и перестал обращать внимание, – отмахивается Байрон. – И тебе не следует. Мы в любом случае вызываем вспышку нездорового интереса со стороны окружающих.

– Тогда тем более не вижу разницы – если все или знают, или предполагают, или догадываются, то не лучше ли в таком случае тебе идти с нами, как равному, а не тащиться в хвосте, словно слуге? – не отступаю я.

– Леди Рианн!

Вздрагиваю невольно, заслышав голос леди Валентины Регис. Она – под ручку с Клеоном, конечно же, – приближается к нам, улыбается почти искренне.

– Не ожидала встретить вас здесь сегодня, – произносит Валентина и кивает Арсенио. – Лорд Абелардо.

– Леди Регис, – отзывается Арсенио.

– Я тоже не ожидал, – бормочет Клеон, изучая меня тем же цепким, колючим, слишком пристальным взглядом, что и накануне, вызывающим острое желание или зарычать на чужака, нарушающего допустимые границы, или спрятаться за спинами своих мужчин, как положено слабой беспомощной женщине.

– Полагаю, мы не обязаны отчитываться перед тобой, – немедля отвечает Арсенио.

– В целом да, не обязаны, – повышает голос Клеон. – Но я как-то всегда считал, что дружеские отношения предполагают некоторую степень… скажем так, откровенности. Особенно в таких… хм-м, серьёзных вопросах.

– Лео, давай обсудим всё позже и в более подходящей обстановке, – вмешивается Байрон.

– Да, разумеется, – не спорит Клеон. Кажется, он безошибочно видит во мне главную причину охлаждения их строгой, проверенной мужской дружбы.

– Доброго вечера, леди Рианн, – говорит Валентина, благоразумно игнорируя замечания инкубов.

– Доброго, леди Регис, – улыбаюсь я вежливо.

Пара удаляется, и я надеюсь, что наши места в зале расположены достаточно далеко друг от друга, чтобы не создавать лишних неудобств и не мешать смотреть постановку.

– Я его убью, – обещает Арсенио мрачно.

– В сущности, он имеет право знать, – возражает Байрон.

– Ну вот и узнал.

– От нас, Арсенио, а не по факту в бальном зале.

– Да какого вурдалака я должен перед ним оправдываться или объясняться? – возмущается Арсенио. – Лео что, советовался с кем-то из нас, когда выбирал себе это обледеневшее бревно, не способное дать ему ничего, кроме денег и статуса? Зато сколько праведного гнева было, когда я забрал Тессу! Я, дескать, и избалованный маменькин сынок, далёкий от суровой лилатской жизни, и эгоист, не думающий о друзьях, и безнадёжно влюблённый дурак, и ещё куча непечатных эпитетов в адрес мой и моей родни.