— Хочу.

— Тогда поехали, — он протягивает мне руку.

Я качаю головой:

— Не сейчас. Нужно доделать заказ.

Лис терпеливо ждёт. Я заканчиваю, отправляю заказ на доставку, подхватываю сумочку и заглядываю к Дарине в кабинет — сообщить, что уйду пораньше.

Она сидит на коленях у Кирилла, и жадно целует своего Волкодава. Я ойкаю, поспешно закрываю дверь, через минуту из-за двери высовывается растрёпанная голова Дарины.

— Ну чего? — недовольно бросает она.

— Я пойду… Меня Лис на свиданье позвал…

— Оу! — тянет Дарина. — Беги, конечно. Только с тебя потом грязные подробности.

Фыркаю: мол, не дождешься. И ухожу.

В машине, сидя рядом с Ильёй, и глядя на его руки, сжимающие руль, я ещё раз взвешиваю своё решение: сейчас я, возможно, подписываю приговор не только себе, но и Лису. Аскер не простит, что кто-то первым снял пробу с лакомства, которое тот готовил для себя.

Меня потряхивает, я комкаю сумочку, прячу глаза.

Ну же, не трусь, ты должна сказать. Помнишь, как учили в школе? Всегда говори правду, какой бы болезненной она не была.

— Илья… я…

Его руки плотнее сжимаются на баранке, даже костяшки белеют.

— Всё хорошо, Гуля. Не бойся. Мы просто посидим рядом, посмотрим кино… Ты же не против?

И вдруг я понимаю, что он тоже волнуется. Пожалуй, не меньше моего. Он ведь слишком правильный, порядочный. Мне нельзя с ним. Мой мир тьма, печаль и страдания. Его — свет, веселье и наслаждение. Мне так нравится смотреть, как в его глазах пляшут смешинки.

Если мне суждено умереть, не познав его ласк, что ж — это лучше. Нечестно вовлекать его в это.

«Гульназ, забыла зачем ты здесь?» — ехидно интересуется альтер-эго голосом Мириам. Перед глазами встаёт её полное неприятное злое лицо. «Пора платить за благодеяния, сделанные тебе, Чертополох. Истреби всё их шакалье племя…»

Не могу. Не хочу. Только не Лиса.

Когда мы поднимаемся в лифте, Илья старается держаться от меня подальше, насколько позволяет узкое пространство кабинки. Я комкаю сумочку и смотрю вниз.

Я хочу быть с ним. Очень хочу.

Но… имею ли я право?

Чувствую себя демоницей, что утаскивает в Ад чистую душу.

Я не достойна его.

Знал бы милый Лис, какая я на самом деле, шарахнулся бы от меня.

Он не сразу попадает ключом в дверь — столь сильно волнение. Однако открыв и спрятав ключ в карман, ко мне оборачивается уже совершенно спокойным и полным решимости. И прежде чем я успеваю что-то сказать, возразить или хотя бы ойкнуть, он подхватывает меня на руки и переносит через порог.

Нельзя. Так нельзя. Моё сердце разорвётся сейчас.

Он бережно опускает меня, позволяет осмотреть его холостяцкую квартиру — стильную, элегантную, очень мужскую. В любимых мной приглушённых серо-чёрно-тёмно-синих тонах.

— У тебя мило… — говорю я.

— Ты сможешь здесь всё переделать… — говорит он и снова, как в нашу первую встречу, целует мне руку.

— Я?

— Конечно, ты. Других у меня нет, и уже не будет.

Он смотрит на меня сияющим взглядом, ласково прячет прядку за ухо, наклоняется и целует в угол губ.

— Ты — в моём сердце. Под кожей. Пульсируешь в венах.

— Нельзя… — шепчу я, а сама хватаюсь за его плечи, опускаю глаза. — Илья, ты совсем не знаешь меня…

— Я хочу узнать, Гуля, — нежно шепчет он. — Узнавать тебя день за днём. Пока смерть не разлучит нас.

Я не выдерживаю, всё-таки срываюсь в слёзы.

Он сгребает меня в охапку, сцеловывает солёные дорожки, нежно баюкает.

— Тише-тиши, Гулюшка моя. Всё будет хорошо.

— Не будет, Илюша, не будет, — мотаю головой. — Он придёт за мной. Он убьёт нас обоих.

И вдруг лицо моего Лиса становится жёстким. Настолько, что я даже пугаюсь. Я выросла среди жестоких мужчин, а в Илье сейчас сквозит что-то запредельное, нечеловеческое. Ёжусь, сжимаюсь в комок…