Волин отстранился, отпуская меня, и я вжалась в стену, закрывая лицо руками. Услышала, как он отошел от меня куда-то к столу. Щелкнула зажигалка, и запахло сигаретным дымом. А я все еще вздрагивала и не могла унять дрожь во всем теле, особенно там, внизу, под мокрыми трусиками. Если вот это ощущение было оргазмом, то я его ненавижу… ненавижу… ненавижу и не хочу испытывать больше никогда, как и видеть это чудовище.

– Я добавляю еще двадцать тысяч за это представление. Мне было вкусно. Не знаю, где тебя всему этому учили, но это сильно, черт возьми. Ты принята на работу. Так со мной еще никто не кончал. Настолько искренне и красиво.

Открыла глаза, глядя на чудовище, стоящее у стола и разряжающее свой револьвер. Он мне солгал. Там была вся обойма. А не один патрон. И в эту секунду я пожалела, что не выстрелила в него.

7. ГЛАВА 7

Она бежала между деревьями, придерживая живот обеими руками, чувствуя, как беспокойно бьется там ребенок. Нет, это был не просто страх, это был ужас, который сковывал все ее тело от понимания, что она собралась сделать. Но решение уже принято, и никто не сможет ее переубедить в его правильности или неправильности. В босые ноги впивались острые иглы-колючки, а ветки хлестали ее по лицу, по глазам, по шее, оставляя глубокие царапины, путаясь в светлых, волнистых волосах. Она не сумасшедшая… нееет, это они все сумасшедшие, если решили, что она позволит этому случиться, позволит ЕМУ победить.

Сердце бьется где-то в висках, резонансом отдает в горло. Ее бедное и маленькое сердце, никому не нужное и не любимое никем. Да, так бывает. Что человек никому не нужен и никем не любим, хотя и не был одинок… Но лучше бы она была одинокой. Они хватятся ее утром, не раньше. Сегодня ночью все будут спать после вчерашнего праздника… Она готовилась к этому дню несколько месяцев, несколько долгих, ужасных, тягучих месяцев, когда в нее вставляли иголки, привязывали к кровати и держали в комнате без окон, как взбесившееся животное… Но ведь животное совсем не она. Животное тот, кто с ней это сделал. Тот, кто ее чуть не убил и хотел убить, пока не узнал о ребенке. О своем отродье… о своем продолжении, насильно взращённом в ее теле. Плод, порожденный унижением и болью. И нет ничего более ненавистного, чем эта дрянь внутри нее, чем это напоминание о ее ничтожности, о том, что она всего лишь кукла… всего лишь вещь, которую использовали самым мерзким способом и продолжают пользовать. Ведь он приезжает в гости… приезжает и привозит ей кукол, как и раньше.

Возможно, все было бы не так… Все не должно было бы закончиться так, как она решила сегодня. Если бы у нее было, где спрятаться, было к кому обратиться, но от нее отреклась даже родная мать… Женщина, которая ее родила и должна была любить всем своим существом, предпочла ей ЕГО. Проклятого насильника и садиста. Тварь, которая превращала ее жизнь в ад. Зло, породившее внутри нее такое же зло, как и он сам.

Вначале ОН дарил ей подарки. Много кукол. Разных, красивых в картонных коробках, перевязанных лентами, приносил ей платья, кофточки и юбочки, завязывал сам банты на хвостах и даже умел заплетать косы. Она изо всех сил старалась его полюбить, чтоб у них с мамой была семья. С мамой, которую Дина обожала и считала самой красивой и самой умной. Ведь ее фотографировали для журналов и газет… Блондинку с ясными глазами, полными губами и обворожительным телом богини. И вдруг перестали фотографировать. Это был крах… с этого момента их жизнь начала рушиться, они переехали в другой район, в маленькую квартирку, и Дина все чаще слышала в свой адрес: