Нет, он должен кому-то рассказать. Он – моё призрачное спасение!

А если… если он беспризорник? Или ребёнок алкоголиков, которым нет дела, где и как проводит время их чадо? Может, мальчишка ошивался здесь в надежде обчистить, казалось бы, пустующий дом, и увиденное его совсем не шокировало, потому что он в своей маленькой жизни видел вещи и похлеще.

К тому же я как-никак, но всё-таки одета, а наручник сквозь пыльное стекло он вообще мог не увидеть.

Кто же он такой?!..

Размышляя об этом, я просидела так ещё несколько часов (или минут?), а потом услышала торопливый топот ног и поворот ключа.

Кай буквально вбегает в комнату – взмыленный и явно рассерженный. Синие глаза пылают гневом, таким я его ещё не видела.

Не говоря ни слова, он рывком раскрывает верхний ящик комода, достаёт оттуда шёлковый халат, совсем слегка уступающий в скромности сорочке, и бросает мне его на колени.

– Одевайся! Быстро!

– Как? – тяну руку с браслетом, и он, выругавшись под нос, лезет в задний карман джинсов, извлекая оттуда крошечный ключ. Не слишком ласково схватив моё предплечье, освобождает от наручников и сам торопливо продевает мои руки в прорези халата.

– Ты хоть иногда думаешь своей головой? Хотя бы иногда? Стоило мне уехать на какие-то пару часов закупить продуктов, как ты тут же воспользовалась моментом и наворотила дел.

– Да что случилось?! – на моей талии руками Кая туго затягивается шёлковый пояс. Признаться – мне до чёртиков страшно видеть его вот таким.

– Ты что, звала на помощь? – смотрит пристально мне в глаза, и в его зрачках плещется неприкрытое недовольство. – Звала, зная, что здесь никого поблизости нет?

– Выходит, что есть! – шиплю, набираясь решимости. – Ты обманул меня!

– Нет, Натали, здесь никого нет! За хренналион километров нет ни одного жилого дома! – словно на непослушном ребёнке поправляет на мне халат: одёргивает полы, целомудренно прикрывает грудь.

– Но этот мальчишка же откуда-то здесь взялся!

– Этот мальчишка оказался здесь совершенно случайно! Его родители – путешественники, они проезжали мимо по трассе, у них лопнуло колесо, и пока рукодельный папаша ставил запаску, мальчишка выпросил велосипед и поехал кататься по тропинке. Прямиком к нашему дому. Потом он услышал какие-то крики, бросил велосипед, перелез через забор и забрался по пожарной лестнице на второй этаж. И увидел тебя! Он ничего не понял, но наручники всё-таки заметил.

– Снова врёшь? – щурюсь, пытаясь прочесть в его глазах блеф.

– Нет. Я не вру. Я вообще никогда не вру! Но мне не нужны эти проблемы, понимаешь? И тебе они тоже не нужны, – он стискивает руками мои плечи и тоном, от которого у меня по спине поползли мурашки, шепчет: – Его родители сейчас здесь, на улице, за дверью. Сейчас ты спустишься и со смущённой улыбкой скажешь им, что мы молодожёны, практикующие БДСМ.

– Чего-о? Ты совсем рехнулся? – дёргаю плечом, пытаясь вырваться из его мёртвой хватки, но он лишь сильнее стискивает пальцы:

– Ты сейчас пойдёшь и скажешь это, Натали, – медленно, чуть ли не по слогам.

– Нет! Как только я перешагну порог этой комнаты, я сразу же побегу звать на помощь! – смотрю на него не менее жёстко. В крови плещется ядом адреналин, я чувствую свою власть. Наконец-то мы поменялись местами.

Он отпускает мои руки и нарочито безразлично дёргает плечом:

– Делай как знаешь, но не забывай, что у меня твой сын. Всего один звонок…

Вот сейчас он точно блефует! Я знаю это, чувствую, вижу по его глазам. Просто бьёт сразу туда, где точно больно.

А вдруг всё-таки нет? Вдруг?! Проверять, рискуя жизнью Миши? Без вариантов.