Ещё один извращённый метод моей дрессировки? Сделать вид, что я пустое место. Ноль. Призрак. Ничто.

В голове сквозь злость и пылающую кроваво-алым ярость мелькает мысль: а может, его просто нет дома, поэтому он не слышит? Уехал куда-то, а я как дура надрываю горло?

Затыкаюсь и прислушиваюсь к звукам на улице. Затем сажусь и, вытянув шею, пытаюсь рассмотреть в окно, что же это за местность и такая ли она пустая, как он о том говорит?

И вообще, с чего это вдруг я так с ходу ему поверила? Может, это обычный дачный посёлок, и по соседству милая пара седовласых пенсионеров окучивает грядки, и стоит мне лишь погромче попросить помощи, как она тут же подоспеет?

Почему я не использовала самый логичный метод своего спасения, как элементарный крик о помощи?

– Лю-юди-и! Помоги-ите-е!! Лю-юди-и! Я здесь! Помогите мне! Кто-нибудь! Меня приковали наручниками к кровати и куда-то спрятали моего сына! Помогите! Помоги-ите-е! Спасите меня, чёрт возьми! Господи, ну хоть кто-нибудь!!! – долблю наручниками о кровать и ору во всю силу лёгких. Срывая голос и ощущая себя по-настоящему безумной.

Я не знаю, сколько я бьюсь так в бесполезной агонии, но чувствую, что даже если меня никто не услышит, я хочу излить то, что накопилось внутри. Прокричать, исторгнуть, выплюнуть из себя этот сжигающий нутро яд.

– Сволочи. Долбаные мрази. Ну почему вы все такие глухие? – уже без эмоций шепчу осипшим голосом, утирая свободной рукой льющиеся ручьём слёзы бессилия. – Доволен, малолетняя скотина? – кручу головой, выискивая глазами невидимую камеру. – Ты доволен, да?

И похрену, что никакой камеры нет, учитывая его способность читать мысли на расстоянии, он должен сейчас как минимум подавиться моей желчью.

– Давай. Приходи. Приходи к мамочке. Уж сегодня я точно без какого-либо сожаления оторву твой хер к чертям собачьим. Да, меня проклянут твои сопливые фанатки, писающие кипятком от твоей смазливой рожи, но, клянусь, я оставлю на ней свою уникальную метку.

Смахиваю ладонью всё ещё льющиеся слёзы и краем глаза замечаю в окне едва уловимое движение.

Что за?..

Галлюцинации?..

Перевожу ошарашенный взгляд на прореху между тяжёлыми занавесками и вижу сквозь пыльное стекло огненно-рыжую макушку какого-то мальчишки…

19. Часть 19

* * *

В немом изумлении мальчик смотрит на меня, я на него, и только я выхожу из анабиоза и пытаюсь что-то сказать, как конопатое лицо исчезает, скрываясь за карнизом.

– Мальчик! Мальчик!!! Постой! Эй! Вернись! Вернись же!

Поднявшись на колени, кричу, надеясь снова увидеть в окне маленькое солнышко. Лучик моего спасения. Я зову его очень долго, но его больше нет. Он ушёл. Он испугался и ушёл.

Только сейчас до меня доходит, что именно увидел ребёнок: рыдающая полуголая тётка, прикованная наручником к кровати. А если он ещё слышал, что я тут кричала…

Господи! Бедный малыш. Ему же лет десять, не больше.

Внутри меня просыпается мать, и я ощущаю огромный груз ответственности за неокрепшую детскую психику.

Да, разумеется, это вышло неспециально, я и подумать не могла, что где-то поблизости есть дети. Да я даже не могла помыслить, что где-то здесь вообще есть хоть какие-то люди! Я так долго кричала, так долго звала на помощь – и ни единого намёка на то, что была услышанной. И тут такое…

Кто он? Откуда? Слышал ли он мои крики? И что именно он слышал? Расскажет ли он об этом своим родителям? Он слишком маленький, он не может быть здесь совсем один.

А вдруг он в свойственной всем детям манере решит промолчать? Например, от страха, что его будут ругать за то, что он заглядывает в чужие окна?