– Хорошо, что бензопилу я храню в сарае, – тушит окурок о ребро зажигалки. – Есть хочешь?

– Нет.

Я солгала. Мой желудок уже прилип к спине, и я бы не отказалась от тарелки наваристого борща или сета суши. На худой конец – от чашки кофе три-в-одном и корочки засохшего хлеба. Я хочу есть, но я и так слишком безропотно соглашаюсь со всем, что он мне предлагает.

– Зря не хочешь. В холодильнике лежит изумительная форель.

– Приятного аппетита, – и добавляю под нос: – Надеюсь, ты ею подавишься.

Он снова берёт меня за руку, и не успевает мой уставший мозг проанализировать происходящее, как стальной обруч снова обвивает израненное и любовно залеченное запястье.

– Господи! Ну зачем? Зачем это, Кай?! У тебя мой сын, на двери замок, а на окне решётка – ну куда я отсюда денусь? Ты же говоришь, что умный!

– Так пока что надо. Для тебя самой, потом ты сама всё поймёшь, – невесомо ступая босыми ногами по мягкому ковру, он открывает дверь, и я улавливаю краем глаза широкий тёмный коридор. – Если передумаешь и захочешь есть – зови.

Хлопает дверь, и я обессиленно падаю навзничь на гору подушек.

Это бесполезно, так просто он меня не отпустит.

Он не отпустит меня, пока… Пока ЧТО? Если бы я ещё это знала.

При свете дня комната уже не выглядит такой неприветливой, как ночью, но всё равно здесь тоскливо и мрачно. Тяжёлая, гнетущая энергетика, и я уверена, что связано это не только с моим рабским положением.

Может, на этом месте раньше был военный госпиталь, куда сотнями привозили раненых с оторванными конечностями, может, тюрьма, психбольница или вообще – кладбище. Чей это дом? Сильно сомневаюсь, что Кая. Молодые парни предпочитают современный лофт, хай-тек, но явно не абажуры девятнадцатого века и лепнину на потолке. Хотя это нормальные парни предпочитают всё современное, Кай явно не из этой братии. У него крыша течёт, определённо, не удивлюсь даже, если рядом с зарядкой от айфона у него в тумбочке хранится замоченный в формалине человеческий глаз.

Узкая офисная юбка неприятно сковывает бёдра, как и тесная блузка – грудь. Про ультрамодный железный браслет я вообще молчу. Я дико хочу есть, я хочу обнять своего сына и оказаться наконец в своей квартире.

Раньше мне казалось, что моя двушка слишком тесная, но сейчас понимаю, что это, наверное, самое лучшее место на земле. Как всё-таки мировоззрение меняется под гнётом обстоятельств…

Кто ты такой, умник Кай? Что побудило тебя сделать этот шаг? Зачем тебе именно я?

Серебристые пылинки танцуют в льющихся через оконное стекло солнечных лучах, стоит невероятная тишина, слышен лишь шелест листвы и разноголосые птичьи трели. Ни гудков машин, ни гула кондиционеров – ничего. Но эта тишина не пугает – она обнимает меня за плечи, она завораживает и убаюкивает. И комната уже не кажется такой зловещей, краски смазываются, веки тяжелеют.

Я думаю о своём сыне, о Кае, о том, что произошло за эти невероятно длинные двенадцать часов моей жизни. Думаю о том, что будет дальше, и что очень хочу переодеться и поесть. А потом всё – Морфей утаскивает меня в своё царство…

12. Часть 12

* * *

– Натали-и…

Кто-то зовёт меня, вытягивая из сладкого плена. Не надо, мне так хорошо… я купаюсь в тёплых золотых лучах, раскинув руки, подставляю лицо солнцу. Как же здесь хорошо…

Это рай?

– Натали…

Неохотно разлепляю веки и вижу перед собой лицо Кая. Оно так близко, что я могу рассмотреть каждую микроскопическую пору на его коже, чуть шероховатый шрам под левым глазом, вижу по отдельности каждую ресницу.

Нет, его глаза не синие. Не чисто синие. От зрачков по радужке расходятся золотые лучи.