А если бы это была «Мега», что недалеко от дома? Тогда свидетелями моего стыда могли стать знакомые. Например – Аристова. Да я скорее продам дьяволу душу и задницу, чем допущу подобное. Успею ещё наслушаться насмешек о несчастной брошенке.

Опускаюсь на корточки и принимаюсь проворно собирать разбросанные всюду продукты и замечаю, что делаю я это не одна.

2. Часть 2

Сначала я вижу его руки – красивые, покрытые сеточкой вен мужские руки, с длинными музыкальными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Рука берёт упаковку мюсли и кладёт в пакет. Затем поднимает коробку фигурного печенья и отправляет туда же.

Я медленно поднимаю глаза, вижу его, и первая мысль – как же он хорош и… молод. Гладко выбритые щёки, ровный прямой нос, настолько идеальный, что не будь его обладатель парнем, я бы непременно решила, что над ним поработал пластический хирург. Но что особенно выделяется на его лице – нет, не губы, которые чуть пухлее, чем подобает мужчине, не крошечный шрам под левым глазом, – это сами его глаза: ясные синие озёра, в которых плещется оценивающий интерес, азарт и та самая жажда жизни, что бывает только в молодости. Когда черпаешь эту жизнь горстями, а тебе всё мало и мало…

Глазеть так долго на постороннего человека – признак плохого тона. Опускаю свои самые обыкновенные карие и бурчу:

– Спасибо за помощь, но я сама справлюсь.

– Мне несложно, – и тут же, обращаясь к кому-то за моей спиной: – Аккуратнее, не раздавите наш апельсин.

Наш?!

Снова поднимаю на него округлившиеся глаза, и он, едва уловимо подмигнув, продолжает методично складывать продукты по пакетам.

Подмигнул? Серьёзно? Мне?! Да он не далее как только позавчера закончил институт! А у меня, между прочим, уже первые мимические морщины под глазами консилером замазаны.

Нет, если не рассматривать так пристально его однозначно молодое лицо, то в целом он выглядит явно старше своих лет.

Он сидит на корточках, но даже с этого ракурса видно, что парень очень высокий. Судя по размеру стильных кроссовок – а там все сорок шесть смело – метр девяносто, не ниже. Крепкие плечи обтягивает тонкий свитер очень хорошего качества – уж в чём в чём, а в тряпках я разбираюсь. Джинсы по-модному чуть подвергнуты на щиколотках, но ровно настолько, что это не выглядит раздражающе.

Холёный. Красивый. Но непростительно молод. Двадцать три, двадцать четыре – не больше.

– Вот, кажется, всё, – он засовывает последнее яблоко в пакет и по-хозяйски берёт мои сумки.

– Эй, вообще-то, это мои покупки! – возмущаюсь, но его нахальный жест не остаётся неоцененным. Так дерзко, совсем по-мужски. Такими темпами далеко пойдёт.

– Помогу донести их тебе до машины.

– Тебе? Мы уже на «ты»?

– Хорошо, помогу «вам». Хотя, судя по возрасту, на «вы» ты не тянешь, – и осмотрел меня так, что к щекам прилил жар.

Никаких лобызаний глазами сисек и слюны до пола: быстрый выверенный взгляд чётко по стратегически важным местам любой женщины – губы, грудь, бёдра, ноги. Но то, как он это провернул, заставило меня, тридцатиоднолетнюю, рожавшую и уже много на своём веку повидавшую, впасть в ступор. Я смутилась.

Я смутилась от взгляда вчерашнего студента!

Оставив попытки отобрать сумки, равняюсь с ним, и таки-да – глазомер меня не подвёл – высокий, не то слово.

– А на сколько тяну? Сколько ты мне дашь?

Наташа, ты что, блин, творишь?!

Он снова одаривает меня беглым, но продолжающим изучать взглядом, и красивые губы трогает совсем не детская улыбка.

– А сколько мне дашь ТЫ?

Щёки не просто горят – они пылают. Против моей воли, вопреки всему. Я далеко не кисейная барышня и не краснею от слов «секс», «член» или «минет», но от взгляда этого парня я залилась, словно девственница из сороковых в первую брачную ночь.